Фритьоф Нансен

…Пролетели зимние месяцы, пришла весна, взломавшая морские льды. 15 апреля 1889 года жители поселка сбежались к берегу: вдали показался корабль. Нансен и его товарищи бросились к каякам.

На приближающемся судне вдруг спустили датский флаг и подняли норвежский. Фритьоф не сразу понял, что это в их честь. Он и не подозревал, что письма, доставленные в Европу капитаном «Фокса», были напечатаны в тысячах газет и весь мир давно восторгается подвигом в Гренландии.

Что сказать об обратном пути экспедиции на родину? Это было триумфальное плавание с бесконечными обедами, ужинами, завтраками, где речей было больше, чем блюд, а торжественности больше, чем искренности.

В солнечный день 30 мая вся Кристиания вышла на берег фиорда. Множество лодок отправилось навстречу героям.

Нансен в поношенной серой куртке стоял возле борта со своими товарищами. Свердруп равнодушно смотрел на суету вокруг. Балто самодовольно улыбался. Тщедушный Равна, подавленный пышностью встречи, прятался за спину Нансена и твердил, что все это красиво, но лучше бы вместо людей вокруг было так же много оленей.

На одной из лодок, встречавших пароход, худощавый горбоносый подросток размахивал руками и орал так неистово, что нельзя было не обратить на него внимания. Нансен помахал шляпой.

— Руал Амундсен, это он тебе! — закричали подростки с других лодок. — Ему понравился твой нос.

Но Руал как завороженный смотрел на высокую фигуру Нансена, и ему казалось, что перед ним — оживший викинг из древних норвежских саг.

«ФРАМ» БУДЕТ ТВОЕ ИМЯ!

Ева Нансен

первые Нансен увидел ее на холме Фрогнер возле Кристиании.

Это было еще до гренландской экспедиции. Он бежал по следу какого-то лыжника, который, как видно, не боялся крутых спусков. След привел к сугробу, где барахталась, пытаясь высвободить застрявшие в снегу лыжи, маленькая фигурка.

— Э-э, приятель, давай подсоблю! — И Фритьоф со смехом ударил лыжника по плечу.

Но тот, ловко извернувшись, сам приподнялся на колено. Черные глаза гневно сверкнули на залепленном снегом женском лице. Смущенный Фритьоф помог лыжнице встать.

— Вы не ушиблись? Если угодно, я провожу вас.

Девушка холодно поблагодарила и посоветовала Фритьофу идти своей дорогой.

Он забыл об этой встрече, но однажды, приехав в Кристианию по делам экспедиции, снова встретил девушку с черными глазами. Она прогуливалась с подругой по бульвару возле университета. Нансен приподнял шляпу. Девушка узнала его, но не проявила никакого желания продолжать знакомство. Подойти к ней и представиться Фритьоф не решился.

Потом он встречал ее на улице еще два раза и узнал, что девушку зовут Евой Сарс. Она была дочерью покойного профессора Михаэля Сарса, основателя Бергенского музея. Говорили, что Ева — талантливая певица, что она окружена поклонниками и не отличается особенной кротостью нрава.

Незадолго перед отъездом гренландской экспедиции один из знакомых привел Фритьофа в дом Марен Сарс. Мать Евы, добродушная старушка, была собирательницей народных песен и великолепной рассказчицей старинных саг. В ее доме собирались поэты, художники, музыканты. Тут был частым гостем сам Бьёрнстьерне Бьёрнсон. Нансен провел приятный вечер, слушая пение Евы.

Когда Кристиания торжественно встречала участников экспедиции, Фритьоф искал взглядом в толпе знакомую гордую головку. Но, должно быть, Ева не пришла в порт.

Минуло еще некоторое время. Однажды Ева стояла на улице с подругой. Они оживленно болтали и не заметили, как с проезжавшего мимо экипажа на всем ходу соскочил молодой человек.

— Филиппин!.. — со смехом воскликнул он, схватив руку Евы. — Я выиграл! И знайте, что потребую многого.

Раньше чем она опомнилась, Фритьоф в несколько прыжков догнал экипаж.

Филиппин! Ева растерянно улыбалась. Подруга нетерпеливо заглядывала ей в глаза, всем своим видом говоря: «Ну? Я сгораю от любопытства!»

Ева нехотя рассказала, что перед отъездом в Гренландию этот самый Нансен был у них дома. И есть такая глупая игра: двое съедают по половине одного грецкого ореха, и тот, кто при следующей встрече первый успеет сказать «Филиппин», считается выигравшим и может требовать любой подарок…

— Он писал тебе оттуда? Да?

— Несколько строчек с дороги…

— А по-моему, он от тебя без ума!

— Глупости! — вспыхнула Ева.

Все это произошло летом 1889 года, а немного позднее, в дождливую августовскую ночь, сводную сестру Фритьофа разбудил сильный стук в дверь. Было далеко за полночь — время не очень подходящее для визитов. Поэтому муж сестры, раньше чем открыть дверь, распахнул окно и гаркнул:

— Какого черта! Кто это беспокоит людей по ночам?

Под окном стояла длинная серая фигура.

— Фритьоф? Ты?

— Я. Впусти.

Наверное, произошло какое-нибудь несчастье. Сестра дрожащими руками зажгла лампу. Вошел Фритьоф в обвисшем мокром костюме. На полу тотчас образовалась лужа.

— Боже мой, Фритьоф, что случилось?

Фритьоф, поглубже засунув руки в карманы, сказал:

— Решено — я женюсь на Еве!