Фридрих Ницше

«Дорогая, сегодня великолепная погода и надо, чтобы ваш Фриц снова сделал веселое лицо, хотя за последнее время он провел немало тоскливых дней и ночей. По счастью, мое Рождество было для меня настоящим праздничным днем. В полдень я получил ваши милые подарки, тотчас же украсился в вашу часовую цепочку и положил в жилетный карман ваш маленький хорошенький календарь. Что же касается до «денег», хотя в письме их и не было (мама мне о них писала), они выскользнули, очевидно, из моих рук. Простите, ваше слепое животное, которое распечатало конверт на улице, я, вероятно, выронил их, когда нетерпеливо развертывал ваши письма. Пожелаем же, чтобы какая-нибудь старушка, проходя мимо этого места, нашла на мостовой «подарок от Иисуса Христа». Затем я дохожу пешком до моего полуострова Сеи-Жан, я делаю большой круг вдоль берега и устраиваюсь неподалеку от солдат, которые играют в кегли. Распустились розы, на изгородях цветут гераниумы, все зазеленело, наступило тепло: ничто не напоминает о севере! Да, вот еще новость: ваш Фриц выпил три полных стакана сладкого местного вина и даже, пожалуй, немного опьянел, по крайней мере он начал разговаривать с волнами, а когда они разбивались и пенились слишком сильно, то он разговаривал с ними, как с курами: кш, кш, кш! Наконец, я вернулся в Ниццу и пообедал в моем пансионе, как принц; сияла ярко освещенная елка. Вы не поверите, я нашел одного отличного булочника, который знает, что такое «ватрушка»: он мне рассказывал, что вюртембергский король заказывал себе почти такие же, как я люблю, ко дню своего рождения. Это мне пришло в голову, когда я писал «как принц»…

С прежней любовью ваш Ф.

NB. Я научился спать (без снотворного)».

Проходят январь, февраль, март 1886 года, и тоска Ницше становится слабее. Он приводит в порядок свои продиктованные фантазией записки. Уже в продолжение четырех лет он не издавал свои афоризмы и отрывки, и тот материал, который он находит в своих тетрадях, необъятен. Он даже решил составить из них целый том и теперь употребляет все свои силы для того, чтобы выбрать из него лучшее.

Он не забыл ту систематическую работу, которую задумал прошлой зимой, не переставал чувствовать ее необходимость и упрекал себя за бездеятельность. Он хочет сам перед собой извиниться за промедление. Он говорит себе, что ему необходимы удовольствия, необходимо развлекаться какой-нибудь живой книгой, прежде чем приняться за большую работу. Он находит наконец для нее название: «По ту сторону добра и зла» и подзаголовок: «Прелюдия философии будущего».

Таким образом он предвозвещает появление нового важного и все еще не готового произведения. Он обманывает самого себя, соединяя искусственным образом развлечение с долгом.

* * *