Фридрих Барбаросса

Василий Дмитриевич Балакин Фридрих Барбаросса

ПРЕДИСЛОВИЕ

У каждого народа есть свои легендарные герои, после смерти остающиеся жить в песнях и преданиях. Иной раз даже трудно понять, что в них достоверно, а что порождено народной фантазией. А понять непременно надо, если мы имеем дело не с персонажами эпоса, а с реальными историческими деятелями, особенно такого масштаба, как император Священной Римской империи Фридрих I по прозванию Барбаросса, из династии Гогенштауфенов. В Германии, пожалуй, нет более популярного правителя, чем он. Разве что Фридрих II Прусский может в этом отношении потягаться с ним. Другое дело в России. У нас, если исключить узкий круг специалистов-историков, его почти не знают, и в массовом сознании он ассоциируется исключительно с пресловутым планом «Барбаросса», поскольку даже наиболее любознательные из числа любителей истории до сих пор не могли удовлетворить свое любопытство за неимением литературы о нем на русском языке [1].

Император Фридрих Барбаросса — фигура сложная, неоднозначная, а для многих наших соотечественников, возможно, ассоциирующаяся с германским милитаризмом и угрозой славянскому Востоку, на протяжении веков исходившей от «тевтонов». Наверное, многие читатели книги будут удивлены, не найдя в ней подтверждения собственным стереотипным представлениям о Барбароссе, ибо он не имеет ничего общего с пресловутым «Натиском на Восток», равно как и с теми, кто не раз пытался использовать его имя в собственных нечистых политических целях.

Назвав Фридриха Барбароссу одним из наиболее популярных в Германии исторических деятелей, я все же должен оговориться, что и у себя на родине он почитается далеко не всеми, равно как и великий Отто фон Бисмарк, столько сделавший для своей страны. Причину этого следует искать в сложных зигзагах и срывах германской истории, особенно в XX веке. В сознании значительной части немцев, придерживающихся либеральных политических взглядов, и Барбаросса, и Фридрих II Прусский, и Бисмарк ассоциируются с германским национализмом и консерватизмом, с деятелями Пангерманского союза и национал-социализма, что исторически неверно и по-человечески несправедливо. Надо признать, что репутация перечисленных деятелей немецкой истории в какой-то мере скомпрометирована, подпорчена теми, кто провозглашал их собственными кумирами. В этом отношении весьма показательны «дискуссии», разгоревшиеся в Германии в годы нацистской диктатуры: был ли немцем Карл Великий? Кто дороже немецкому народу — по-арийски белокурый с бородой огненного цвета Барбаросса или брюнет Генрих Лев? При этом императора Фридриха Барбароссу осуждали за его итальянские походы, в которых он растрачивал силы Германии, столь необходимые для покорения славянского востока Европы. При недопустимости в принципе подобного подхода к оценке исторических событий и деятелей следует отметить, что итальянская политика германских императоров, начиная с Оттона I и до конца эпохи Гогенштауфенов, относится к числу сложнейших проблем, над решением которых бьются историки, и предлагаемая ныне вниманию читателей книга, разумеется, не претендует на истину в последней инстанции.

Фридрих Барбаросса не был, в отличие от древнеримского императора Марка Аврелия, философом, не сочинял, подобно Фридриху II Прусскому, стихи и музыку, не являлся оригинальным мыслителем. Он был деятелем — смелым и энергичным политиком, то жестким и непреклонным, то гибким и милосердным. Соответственно, и книга о нем складывалась в жанре событийной истории. Автор приглашает читателя погрузиться в поток событий, происходивших в разных краях Европы то по воле Барбароссы, то вопреки ему, то при его деятельном участии, то вроде бы и без него, и вместе с ним пройти его земной путь вплоть до роковой минуты, когда иной — реальный, водный — поток навсегда унес его в лучший из миров, оставив на земле вечную память о нем.

У автора настоящей книги есть свое отношение к Фридриху Барбароссе. Если читатель почувствует его — хорошо, если же нет — не беда. Автор не должен навязывать читателю свое отношение к тому, о чем пишет, не имеет права внушать ему некие представления, будучи убежденным в их истинности и моральной непререкаемости, — здесь все зависит от того, с каких позиций оценивать. Пусть читатель сам во всем разберется, все поймет, полюбит или возненавидит главного героя книги, равно как и прочих ее персонажей. Главное — чтобы книгу прочитали. Если читатели примут эту биографию Барбароссы, не вымышленную, но основанную на материале источников, — хорошо, если же отвергнут… Что ж, жаль, но тоже не беда. Лишь бы книга задевала за живое, вызывала интерес, лишь бы не тонула в холодном мраке равнодушия.

ГОГЕНШТАУФЕНЫ