Фрейд и Льюис. Дебаты о Боге

И Фрейд, и Льюис в зрелом возрасте испытывали трудности в отношениях с авторитетами, и не только с Наивысшей Властью, но с любыми авторитетами. В автобиографии Фрейд пишет о том, как боролся с остатками «невинной веры в авторитеты, от которой еще не был свободен». Ему несложно было иметь дело с подчиненными, но было трудно «с начальниками или с теми, кто в каком-то смысле выше [меня]»[98]. О «глубоко укорененной ненависти к авторитетам», которую он чувствовал, будучи атеистом, пишет и Льюис. И быть может, именно негативные детские чувства Фрейда и Льюиса к первому авторитету в жизни породили их сопротивление самой идее бытия Высшей Власти.

Но аргументы Фрейда не могут объяснить, почему человек меняет мировоззрение. Как Льюис преодолел свое сопротивление вере? Он это сделал, а Фрейд – нет. И Фрейд не объясняет, почему это так.

Как это бывает и с другими теориями Фрейда, он дает нам частичную правду, которая подкрепляет его философию, но опускает те вопросы, которые поставили бы под сомнение его выводы. Фрейд в своей аргументации воюет с идеей бытия Бога. Но его логика несет в себе противоречия. Эту амбивалентность отражает и тот факт, что он всю жизнь продолжает размышлять о бытии Бога. Его занимала «инфантильная» «детская сказка» о Боге. Это может удивить иных читателей Фрейда, но это правда. Об этом говорят его письма.

Дочь Фрейда Анна, единственная из всех детей продолжившая дело отца, однажды сказала мне: «Если хотите узнать моего отца, не читайте его биографий, читайте его письма». При внимательном чтении писем Фрейда встречаешь довольно неожиданные и даже загадочные факты. Во-первых, Фрейд часто цитировал Библию, как Ветхий, так и Новый Заветы. В своей автобиографии он пишет: «Мое раннее знакомство с библейской историей… устойчиво влияло, как я понял позже, на мои интересы»[99]. Во-вторых, в письмах разных периодов мы встретим немало любопытных слов и фраз такого рода: «С Божьей помощью я сдал экзамены», «если Богу угодно», «благой Господь», «если Господь поможет», «передадим это Господу», «после воскресения умерших», «наука как будто требует бытия Бога», «суд Божий», «Божья воля», «Божья благодать», «Бог на небесах», «если однажды мы встретимся на небесах», «в грядущем мире», «моя невидимая молитва». В одном письме к Оскару Пфистеру Фрейд называет адресата «истинным служителем Божьим», который «оказался в благоприятных условиях, чтобы вести (других) к Богу». Что это значит? Вправе ли мы полагать, что это просто такая манера выражаться, свойство как английского, так и немецкого языков? Да, в любом другом случае, но только не для Фрейда, ведь он настаивал на том, что даже оговорки имеют смысл.

Этот вопрос мучал его до момента работы над последней книгой, «Моисей и монотеизм», написанной более полувека спустя, когда Фрейду было за восемьдесят. Почему? Почему он не мог забыть об этом вопросе? Если он знал все ответы, почему вопрос о бытии Бога продолжал его беспокоить? Льюис, наверное, мог бы сказать, что мы никогда не сможем объяснить Бога. И не сможем найти покоя, пока это глубинное желание (которое испытывали как Фрейд, так и Льюис) не будет удовлетворено.

Иные из моих студентов догматически отвергают идею бытия Бога – и в то же время признаются: стоит самолету, на котором они летят, попасть в воздушную яму, как они тут же начинают молиться. И подобно этому многие грани жизни Фрейда противоречат его атеизму. И Льюис говорит о том, что его жизнь в атеистический период полнилась противоречиями. «В то время, – продолжает он, – я жил в вихре противоречий, как многие атеисты. Я считал, что Бога нет. И я был крайне зол на Бога за то, что Он сотворил этот мир… почему существа несут бремя бытия, которое им навязали, не спросив их согласия?»[100]. Льюис, даже будучи атеистом, понимал, что его отношение к Богу двойственно: одна часть его души страстно желала, чтобы Бога не было, а другая жаждала, чтобы Он был.

* * *

Начало жизни Льюиса и Фрейда во многом сходно. Оба в детстве познали религию – и оба в юности открыто считали себя атеистами. В душевной жизни этих двух очень умных подростков случилось нечто, заставившее их отказаться от религии детства и обратиться к атеизму. Быть может, они исследовали основания своей веры и нашли их интеллектуально несостоятельными? Оба они испытали влияние других мыслителей в академической среде, хотя хуже осознавали, что их отношение к своим отцам и авторитетам в целом противоречиво.