Франц Кафка не желает умирать

Я каждый вечер думаю о вашем будущем приезде, о котором мы как-то говорили, потому как для меня он очень и очень важен. Это было бы так замечательно. Мы ведь так давно не были все вместе. Как здорово тихо собраться в прекрасном краю, чтобы только мы, и больше никого, а потом выпить всем вместе по доброй кружке пива. Честно говоря, теперь я часто вспоминаю, как мы то и дело пили его в жару, когда отец водил меня в общественную школу плавания. Все это, как и многое другое, говорит в пользу вашего приезда, но есть и много доводов против. Во-первых, отец, видимо, не сможет приехать, ему будет трудно получить паспорт… Но главное мама – я сейчас точно не красавец и смотреть на меня явно не стоит. Вы знаете, с какими трудностями мне пришлось столкнуться в первые дни здесь, равно как и в Вене. Из-за них я немного свалился и не смог быстро сбить температуру, от чего еще больше ослабел. А туберкулезный ларингит, заявивший о себе совершенно неожиданно, отнял больше сил, чем ему объективно полагалось. И только сейчас, когда рядом со мной Дора и Роберт – кем бы я без них сейчас был, вы даже представить не можете, как они мне помогают, – они начинают ко мне постепенно возвращаться. Но теперь у меня появились новые проблемы. Несмотря на хорошее питание, которому здесь уделяют огромное внимание, и лечение на свежем воздухе почти каждый день, восстановиться по-настоящему мне пока не удалось. Сейчас мое состояние все еще хуже, чем, скажем, в последнее время в Праге. Если добавить сюда, что говорить я могу только шепотом, да и то не так часто, у вас, вероятно, возникнет желание отложить ваш приезд.

В то же время у меня во всем наметился прогресс. Один профессор констатировал, что моя гортань стала заметно лучше. С учетом этого, может, нам, дорогие мои, лучше отложить ваш приезд? В дополнение к специалистам, наведывающимся ко мне время от времени, от меня ни на шаг не отходит Роберт, вместо экзаменов думая только обо мне.

Нежно любящий вас,

Ф.

Она повторяет про себя фразу «во всем наметился прогресс…» и тут же испытывает в душе облегчение. Все страхи оказались напрасны, ведь у нее в руках доказательство того, что Францу стало лучше.

Она целует лист бумаги, как когда-то целовала брату лоб, когда его лихорадило. И кладет письмо обратно на самый верх кипы. Теперь можно уснуть, и тогда от всех дурных предчувствий останутся лишь неприятные воспоминания.

Роберт

– Доктор Клопшток, это уже вторая доза морфина, – тревожится сестра Анна. – Притом что первую вы вкололи не далее как в девять часов утра.

– Знаю, – говорит он, стараясь вложить в голос как можно больше спокойствия.