Франт 4

— КАКОЕ расследование!!! Ты плохо слышишь? Никаких расследований! Если мое имя где-то всплывёт, то тебе гореть на соседнем столбе! Ты поняла? Всё, иди! Надо же было этой Тугогротской куда-то как всегда влезть. Чего, спрашивается, в столице не сиделось? Тут же… всё что надо! Живи припеваючи. Так нет же. Вечно лезет на рожон, и постоянно лично. Дура. Из-за неё вот, пришлось отвлекаться от действительно важных дел, едва не поставленных под угрозу рвением идиота, — отправив отдать распоряжения свою, как видно, еще и соучастницу, строгая дама чуть побурчала себе под нос, а затем поудобнее умостившись в кресле, расстегнув мундир и приспустив штаны, подозвала одного из гвардейцев поработать языком. И нет, сонеты он ей читать не станет. — Драконы еще, какие-то? Совсем Волькара мозги себе последние вытрахала и прокурила. Понести от дракона! Идиотка. Может хоть Мягкохолмская будет поадекватнее, правда и «вопиющие, беспринципные хищения» будет сложнее проворачивать. Ох, ах… Ох… Левее, остолоп! Тяжело же денно и нощно на благо державы трудиться. Совсем не берегу я себя, всё о… Ох… о народе пекусь. Теперь правее! Да, так…

А тем временем, где-то этажом ниже отосланная с поручением столь доверенная вышеозначенной чиновницей секретарь шепталась с такой же неприметной, как и она сама особой. Прежде же чем предать той, так и не добравшуюся до архивов папку с воистину термоядерным содержимым, в этих перешептываниях пару раз прозвучало слово: Синдикат.

* * *

— Герд? Вот те на! Дурацкие же шутки у твоих одногруппниц. Иди я тебя обниму, мой пронырли… Это что у тебя в петлице? Лента медали «За Отвагу»? Ты кому так отлиз…

— Заткнись, дура! — вовремя пнула своим острым локотком под ребра голубоволосая Клемен, прислушавшуюся-таки к ней подругу, как я помню, весьма артистичную красноволосую Милен, которая бросилась было поприветствовать уж нежданного меня своим традиционными ехидством, но тут узрела мою висюльку, а точнее, в пренебрежение статуту не саму медаль, как было положено носить с парадным или повседневным облачением, а лишь, как предписано с полевой формой, её ленту продетую во вторую сверху пуговичную петлю, по случаю проделанную в моем беспуговичном студенческом мундире на «липучке».

— Приношу свои извинения, студент Франт, — чуть поклонилась резко посерьезневшая, подозреваю принявшая свое естественное выражение лица, и как видно вовсе не старшая в этом дуэте, Милен Горская, избавив тем самым от необходимости жестоко убивать её, то ли и впрямь настолько не дружащую с башкой, то ли намеренно спущенную с поводка своей голубоволосой хозяйкой для целенаправленной провокации меня, который и без того не рад обязательному требованию носить эту, пусть и почетную здесь, но очевидно же, врученную мне с целью унизить, побрякушку, да еще и едва не охарактеризованную только что столь нелестным для любого уважающего себя мужчины образом.

— Ваш рот, Милен, столь щедро одаренный природой достойным фасадом, полагаю гораздо лучше покажет себя в других целях. Рекомендую открывать его в следующий раз исключительно для них, — нанес я откровенное оскорбление, не столько из-за того что меня взбесили слова, пусть и не произнесенные до конца, но вполне понятные, сколько дабы начать череду дуэлей, преимущественно бескровных студенческих, но это не точно, которые я давно уже запланировал и имеющих целью показательно заткнуть всех тех, кто может своей возней отвлекать меня от дел, а заодно восстановить свою репутацию после того моего «выступления» на Журавле, по дороге в Белосолье. Лучше, как говорится, день потерять, неустанно вырезая дураков, зато потом за пять минут долететь, пока те что поумнее, убравшись с дороги, сотрясают от страха все окрестные кусты.

— Молчи! — проскрежетала сквозь зубы голубоволосая, вцепившись а руку красноволосой, сначала побледневшей, затем покрасневшей, а после действий «хозяйки» даже чутка позеленевшей. — Благодарим за совет, Герд. Студентка Горская непременно прислушается к мудрым речам того, чьи отважные действия, бесспорно заслуженно, оценены командованием. Прошу прощения, но нам нужно отойти: Милен не здоровится.

И эта порочная особа, а также, как теперь отчетливо видно во Взоре, настоящая садистка и вообще жестокая девочка поволокла куда-то в кусты безропотно последовавшую за ней на своих негнущихся деревянных ногах Горскую — определенно мазохистку, что наряду с непомерной похотью, были чуть ли не единственными, но поистине всепоглощающими пороками этой, на удивление организованной, и по-видимому вынужденно сдержанной, а следовательно и артистичной натуры. Я даже представляю, каким образом голубоволосая будет приводить её сейчас в чувства. Там, как раз, и прутики подходящие растут. Жесть.

Так вот значит, какая ты на самом деле, очаровательная глупышка Клемен? Надо же, опасная особа, любительница подавлять и доминировать над… Хм, да хрен там, Милен слабая! Тут уж скорее подойдет: нездоровая.