«Фрам» в полярном море

Я спросил Петтерсена, не может ли он поджарить что-нибудь, распространяющее сильный и вкусный запах, который мог бы подманить медведей. Он подумал минутку, потом бросился вниз и вынес сковородку с жареным салом и луком. «Черт меня побери, если это не пахнет!» – воскликнул он, постукивая сковородкой о борт. Медведи давным-давно исчезли из виду. Было холодно, градусов 35 мороза, я поспешил вниз за шубой. Но не успел надеть ее, как прибежал Бентсен с просьбой поторопиться: медведи бегут назад. Одним прыжком мы выскочили на палубу. Теперь звери были всего на расстоянии 100 м или около того по прямой линии. Я присел на корточки за бортом, хорошенько прицелился и… осечка. Медведи круто приостановились и стали, пожалуй, подумывать об отступлении. Я поспешно снова взвел курок и выстрелил в самого крупного зверя. Он со страшным ревом упал навзничь. Тогда я выстрелил по второму. Сделав сначала изящный антраша, он опрокинулся на спину. Потом оба встали и сделали несколько шагов вперед, но снова попали под обстрел. Я подарил каждому из них по одному из двух оставшихся у меня зарядов, но и этого оказалось для таких живучих тварей недостаточно. Петтерсен, увлеченный зрелищем охоты, сбежал по трапу вниз и безоружный пустился было вдогонку за медведями. Тут на него вдруг напала нерешительность, и он крикнул Бентсену, чтобы тот шел за ним. Но Бентсен, у которого тоже не было в руках оружия, как легко понять, мало был расположен преследовать раненых медведей. Запасшись патронами, я догнал Петтерсена уже на полдороге между медведями и «Фрамом».

Медведи старались скрыться в торосах. Я остановился шагах в тридцати от них. Прежде чем стрелять, нужно было окликнуть Петтерсена, который, увлекшись, несся впереди и теперь находился тоже под выстрелами. Наконец, огромная медведица была убита, и я бросился к торосу посмотреть, что сталось со вторым медведем. Вдруг он высунул из-за тороса голову, и в тот же момент я пустил ему пулю в горло.

Разбудили всех. Радость была всеобщая. Слюнки текли при одной мысли, что мы теперь долго можем наслаждаться восхитительными кушаньями из свежего мяса. Прошло примерно 16 месяцев с тех пор, как в последний раз был убит медведь, и уже 14 месяцев, как мы не ели свежего мяса, если не считать тюленины – раза два за все лето – да птиц. Все благословляли пахучую сковородку Петтерсена.

Туши медведей разрубили на части, и мясо рассортировали – филей на бифштексы, вырезку на котлетную часть, сек на жаркое и т. д.; припрятали даже медвежьи ноги на варку бульона. Вкуснее всего оказалась грудинка; нам подали ее один раз к обеду, и все нашли, что это царское блюдо, которому трудно найти подобное. Каждый уничтожил почтенные порции этого жаркого, мечтая о том, чтобы нас как можно скорее снова посетили медведи.

Охотничий пыл Петтерсена после этой истории разгорелся еще больше, с утра до вечера он толковал о медведях. В один прекрасный день ему взбрело в голову, что медведь обязательно придет ночью. Вера в собственное предчувствие у него была так сильна, что с вечера он сделал все приготовления к охоте и пригласил компаньоном Бентсена. Вахта Бентсена приходилась на утро, и он должен был разбудить Петтерсена, как только медведь появится. Какой-то весельчак, дабы не пропустить такого зрелища, как «Петтерсен на медвежьей охоте», привесил к ружью Бентсена маленький колокольчик, чтобы услышать, когда охотники пойдут на медведя. К сожалению, медведь не пришел. Но Петтерсен, одержимый охотничьим азартом, вынудил у меня обещание позволить ему первым выстрелить в медведя, когда я буду тут же с пулей наготове – на тот далеко не невозможный случай, что сам Петтерсен на беду промахнется и упустит медведя. Такое огорчение ему не легко было бы снести.

В воскресенье, 8 марта, опять наблюдали такую же странную перемену погоды, как и 21 февраля. Утром было пасмурно, и с ВСВ дул свежий бриз. В 3 ч пополудни ветер спал и перешел к 6 ч утра в слабый ЮЮВ. За это время температура поднялась с -26 до -8 °C, и мы с большим наслаждением ходили вечером по кормовой части палубы, вдыхая теплый воздух.

4 марта первый раз увидели солнце. Оно, собственно говоря, должно было появиться еще накануне, но тогда небо затянуло облаками. Зато у нас был двойной праздник: возвращение солнца и день рождения Нурдала. 14 марта исполнился год с того времени, как Нансен и Йохансен пустились в свое долгое странствование по льдам. Этот день мы отметили изысканным обедом с кофе, а за ужином выпили по чашке пунша.

Кроме обычных научных наблюдений, которые продолжались регулярно, без сколько-нибудь значительных перерывов зимой производили промеры глубины, но, выпустив 3000 м троса, дна все-таки не доставали.