Фрактальный принц

Миели,шепчет «Перхонен». Эта штука — высокотехничное устройство Соборности. На Марсе я истратила значительную часть боеприпасов. Мы, конечно, хороши, но не настолько. Что ты творишь?

— Миели, — окликает ее вор. — Ты в порядке?

Миели глубоко втягивает вонючий воздух и открывает глаза. Вор смотрит на нее с искренним беспокойством.

— Послушай, — негромко говорит он. — Давай подумаем. Всегда есть какой-то выход.

— Отлично, — отвечает она после паузы. — Что ты предлагаешь?

Вор некоторое время молчит.

— Эта штука, похоже, очень хотела добраться до меня, — заявляет он. — Может, нам удастся использовать это обстоятельство?

— Сделать твоего гогола и пожертвовать им? — саркастически предлагает Миели.

По лицу вора пробегает тень.

— Нет, это невозможно. Жозефине, похоже, достаточно одного меня. Должно быть что-то еще… — Его здоровый глаз поблескивает. — Конечно. Какой же я идиот. Дело вот в чем. Если копу нужен я, мне придется стать кем-то другим. Мне необходимо новое лицо.

Вор пытается почесать окровавленную вмятину отсутствующей рукой и разочарованно разглядывает обрубок.

— Потребуется еще кое-что, но я, кажется, знаю, где все это найти. Если «Перхонен» права, у нас осталось меньше двух дней, чтобы открыть Ларец.

— И как мы это сделаем? — спрашивает Миели.

— Так, как делаются все по-настоящему важные вещи: при помощи дыма и зеркал.

— Жан, прошу тебя, оставь свои игры.

Вор не без труда улыбается ей и достает из кармана небольшое янтарное яйцо. Камень зоку.

— Как быстро ты сможешь отыскать маршрутизатор зоку?

Глава шестая ТАВАДДУД И ГУЛЬ

Район Бану Сасан располагается вокруг Базы Соборности. Изначально он задумывался как модель города Соборности: высокие массивные дома, площади, статуи и загрузочные храмы. Но после Крика Ярости почти все здания пустуют, и лишь в обширных складах размещаются чужеземные товары, предназначенные для тех, кому благодаря торговле гоголами они доступны. В этом районе прячутся от дикого кода слабые и нищие обитатели города.

Таваддуд осторожно наблюдает за Абу. Она ожидала, что при виде грязи и нищеты торговец гоголами задерет нос, но вместо этого он смотрит вокруг с бесстрастным вниманием, даже когда они проходят по площади Тахт аль-Калаа, где живет женщина-паук. Дикий код вырастил на ее груди паучьи железы, и женщина сплела из паутины огромный шатер. Внутри на тонких нитях, словно загадочные фрукты, висят маленькие статуэтки и кувшины джиннов.

В сухом воздухе чувствуется неистребимый запах озона, смешанный с едкой вонью немытых тел. Актеры театра теней под негромкую музыку создают картины на поверхности высоких колонн, старики с отметинами дикого кода на лицах играют в шахматы в уличных кафе. Акробаты-химеры в шелковых костюмах поигрывают мускулами, усиленными сапфиром.

Абу останавливается, чтобы дать несколько соборов мужчине с клеткой, в которой заперта еще одна химера: похожее на розовый эмбрион существо размером с собаку с прозрачным голубым панцирем и тонкими паучьими ногами. Мужчина несколько раз кланяется и громко объявляет собравшимся вокруг людям, что в клетке у него принц Торопливого Нью-Йорка, получивший это обличье от Ауна. Химера якобы понимает священные тексты и, постукивая ногами по бетону, диктует ответы на вопросы. Через атар-очки Таваддуд различает цепочки, которые соединяют странное существо с мозгом его хозяина.

— Дорогой Абу, вам надо быть осторожнее, — говорит она. — Я не хочу, чтобы вы стали одним из моих пациентов.

Хотя я не сомневаюсь, что джинны-телохранители, которые следуют за нами, сумеют удержать вас от любых неосторожных поступков.

— Это ужасно. Но я уверен, что многие из этих людей отправляются в пустыню только ради того, чтобы после вы занялись их лечением.

— Должна предупредить, мои лекарства могут быть горькими.

Она похлопывает по своей медицинской сумке.

Абу смотрит на нее с любопытством.

— Почему вы это делаете? Почему приходите сюда?

— К концу дня вы, возможно, и сами это поймете. А как вы относитесь к Бану Сасан?

Абу улыбается.

— Я здесь вырос.

Таваддуд в изумлении моргает.

— Я хотела бы услышать эту историю.

— Боюсь, она слишком длинна для послеобеденной прогулки. Кроме того, я нечасто решаюсь ее рассказывать: трудно иметь дело с семействами мухтасибов, если не носишь фамилию Соарец, Угарте, Гомелец или Узеда. — Абу разводит руками. — При этом не важно, сколько гоголов доставляют из пустыни мои муталибуны.

— Что ж, мудрый человек в вашем положении подыскал бы себе невесту среди младших дочерей из семейств мухтасибов. Даже если у нее… не слишком хорошая репутация.

Абу опускает взгляд.

— Я надеялся провести приятный день с привлекательной женщиной, не затрагивая подобных проблем.