Фрайди

— Йоханн, — Ханс фон Риттер перегнулся через стол к председателю. — Мне не понравилось, как вы разобрались с Паркинсоном.

— Спасибо. Честность лицом клицу — редкость в наши дни.

— То, что он полетел за борт, правильно. Толку от него не было никакого, одни обструкции. Но стоило ли его оскорблять так демонстративно?

— Видимо, нет. Но очень хотелось. Одно из тех немногих удовольствий, которые мне доступны.

Стол начал собирать опустевшие стулья.

— Я не собираюсь изменять свой образ действий, — продолжал фон Риттер. — Если вам в правлении нужны только дакалки, то позвольте мне заметить: я управляю значительно меньше, чем пятью процентами акций. Мне тоже подавать в отставку?

— Боже мой, нет! Вы были нужны мне, Ханс, и еще больше будете нужны Байраму! Мне ни к чему вышколенные тупицы. Вам требуется мужество, чтобы не соглашаться со мной? Так имейте это мужество! Иначе вы тряпка. Когда человек зарабатывает для меня деньги, я хочу, чтобы он делал это интеллигентно. Вот вы, например. Вам хватало напора и сил, чтобы заставить меня изменить мое мнение, и не раз. Это нелегко, потому что я упрям. Теперь относительно дела… Давайте-ка сядем. Юнис, свистни, пусть эта тварь вернет доктору фон Риттеру стул.

Стул тут же появился, фон Риттер замахал руками, стул отступил.

— Нет времени на все эти церемонии. Чего вы хотите добиться, Йоханн?

Он выпрямился. Стол, подобравший все свои стулья, сам заскользил по направляющим к открывшейся в стене нише.

— Ханс, я специально окружал себя людьми, которые меня не любят. Тот же Байрам — он ведь получил свой пост, противореча мне и оказываясь правым. Иногда он ошибается… но на этот случай есть вы, Ханс. А Паркинсон… да, я публично нахамил ему, потому что он публично призвал к моей отставке. Это ребячество, вы правы, Ханс. Двадцать лет назад — даже десять — я бы никогда не оскорбил человека. Нельзя позволять рефлексам управлять языком. Но я впадаю в маразм, и все это знают.

Фон Риттер молчал.

— Ну так что? — спросил Смит. — Вы поддержите Бай-рама?

— Уф… Пока да. Посмотрим на ваше поведение…

Он повернулся, чтобы уйти.

— Кончай этот гнилой базар, Ханс. Ты пацан или не пацан?

Фон Риттер оглянулся через плечо. Засмеялся.

— Пацан!..

— Я знал. Спасибо, Ханс. Ладно, вали. Что-то новое, сынок? — повернулся Смит к Байраму Тилу.

— Завтра помощник генерального прокурора прилетает из Вашингтона, чтобы поговорить с вами относительно покупки «МТД» нашим «Ноумкрафтом»…

— Поговорить с тобой, Байрам. Если эта встреча тебе не по зубам, то я в тебе ошибся. Что-то еще?

— На пятом «Морском Ранчо» мы потеряли человека. Акула.

— Черт. Он женат?

— Нет, сэр. И родители не на его иждивении.

— Ладно. Тогда просто соболезнования. У вас там есть подготовленные ролики с профессиональной озвучкой. Когда мы теряем кого-то из наших людей, пусть все думают, что мы тоже плачем.

— Особенно когда нам наплевать, — сказал Сэлэмэн.

Смит прищурился на него:

— Джейк, неужели ты так глубоко изучил мое сердце? Наша политика — быть щедрыми, когда случается смертельный инцидент. И всякие мелочи, которые так много значат…

— …и так славно выглядят. Йоханн, у тебя нет сердца — только телефон и всяческая машинерия. Да и не было его никогда.

Смит засмеялся:

— Для тебя будет сделано исключение, Джейк. Когда ты помрешь, мы попробуем все переиначить. Никаких цветов, никаких некрологов, похороны по шестнадцатому разряду на собачьем кладбище…

— Не дождешься. Я сам станцую на твоей могиле, Йоханн.

— Да ну? Давай на пари. Миллион наличными против твоих любимых налоговых льгот? Хотя нет, я не могу заключать пари: чтобы остаться в живых, мне понадобится твоя помощь. Байрам, встретимся завтра. Сестра, подождите за дверью: мне нужно поговорить с моим юристом.

— Нет, сэр. Доктор Гарсиа запретил мне отходить от вас хотя бы на три шага.

Смит растерялся.

— Так. Мисс Клизма, я выучил много разных слов задолго до того, как Верховный суд ополчился на тех, кто пишет на заборах. Но я не буду вываливать на вас этот запас. Давайте по существу: я вас нанял. Я вам плачу. Вы находитесь в моем доме. Я велел вам выйти и подождать за дверью. Что из этого следует?

Медсестра, плотно сжав губы, молчала.

Смит вздохнул.

— Джейк, какой я все-таки старый. Я никак не могу привыкнуть, что они следуют своим собственным законам. Юнис, где у нас доктор Гарсиа? Пусть он снимет с поста этого часового, чтобы мы могли поговорить приватно.

Доктор Гарсиа прибыл незамедлительно, осмотрел пациента, взглянул на ленты самописцев и согласился, что отдаленного мониторинга будет достаточно.

— Мисс Макинтош, во изменение отданного распоряжения…

— Да, доктор. Вы пришлете медсестру, чтобы я могла уйти? Я увольняюсь.

— Хорошо. Сестра…

— Секунду, доктор, — вмешался Смит. — Мисс Макинтош, я приношу вам свои извинения за то, что оскорбил вас. Я впадаю в детство. Это признак очень глубокой старости. Но, доктор, если сестра Макинтош все же решит уйти — я надеюсь, что этого не произойдет, но тем не менее, — выпишите ей премию в тысячу долларов. Ее исполнение обязанностей было совершенным. Несмотря на то что я ей всячески мешал.