Фрагментация памяти

Она легла на спину, расправляя тело на неровностях крыши, и скользнула пальцами по моей руке. Ее лицо разгладилось, глаза смотрели в небо, в звездные просветы между облаками.

– Знаешь, я все больше думаю о знаках, – она говорила просто, не так, как поводырь в лабиринте «Тьмы на троих». – Люди появляются ниоткуда, странствуют по всему космосу, что-то разыскивая, или пытаются забыть о необходимости поиска, заклеивают себя заживо. Они хотят открыть что-то особенное, но не могут обнаружить нужные двери, зачерпывают только верхний слой, который усиливает жажду. Весь фокус в том, что, чтобы открыть поверхность, нужны знаки. Ключи.

Она повернулась на бок и посмотрела в лицо. В темноте зелень ее глаз превращалась в сплошную блестящую черноту, как у птицы.

– Алхимики пытались сделать ключ – философский камень. В текстах, которые я читала, люди почему-то думают, что они искали золото. Но на самом деле им был нужен инструмент, который делает из сломанного целое, из несовершенного совершенное. У них ничего не получилось, потому что один человек не может открыть дверь, в нем недостаточно компонентов, знаний, качеств, цветов. Чтобы пробиться сквозь пленку, нужно стать кем-то большим, чем просто ты.

Стар сказала «ты» так, что по моему позвоночнику пробежали мурашки.

– Ты, я и Мэд – это знак, ключ, фокус. Мы соединяем куски вселенной в коридор, по которому можно скользить прямо к ядру. Это как сложение волн, химическая реакция. Сами по себе мы можем перебирать многообразные и неверные дороги, окончательно потерянные в хаосе времен. Но когда мы собираемся вместе, мы начинаем постигать, прокалываем границу, оставляя истоптанную поверхность позади. Если бы мы встретились чуть раньше, пока еще не омертвели, мы смогли бы победить.

– Думаешь, мы не сможем победить?

– Нет. Но это меня не волнует – даже сейчас, когда мы вместе, реальность прогибается. Это опьяняет. Может быть, в следующий раз я успею.

Она заложила руки за голову, глядя в небо над Тиа-Сити.

– Это какая-то метафизика, Стар. Мне трудно в нее поверить. Ты просто лишаешься своего одиночества, и это кажется тебе похожим на магию. Вместо Мэда, меня, Гарри могли быть другие люди.

– Вместо меня мог бы быть кто-то другой? – Она приподнялась на локтях, потешаясь надо мной.

При таком раскладе спорить было трудно.

– Ладно, тебя оставляем. Но я бы прекрасно обошелся без Мэда. Он меня достал, – усмехнулся я.

– В какой-то степени он тебе все равно нравится. – Она не собиралась возражать, пребывая в сфере непривычного равновесия. – Мне кажется, что мы жили очень долго, триллионы лет неслись через вселенную, как астероиды. Наверняка мы желали и предавали друг друга, заинтересованные в том, что случится, как это будет, словно любопытные звери. Мы должны были быть и врагами, это легко представить. Молодые боги. Гарри был где-то рядом, меняя личины. Я уверена, что мы не раз пытались составить знак – но мы до сих пор здесь, а значит, у нас так ничего и не получилось.

– Может, потому, что это неправильная теория?

– Может, потому, что кто-то из нас был самозванцем.

– Ты тоже не любишь Землю.

– Не могу сказать, что я ее не люблю. Просто она не пускает нас наружу. Земля почти умерла, но мы остаемся на ней, потому что должны научиться обнаруживать друг друга даже с закрытыми глазами. Тогда мы сможем делать все, что угодно, разогнуть эту спираль.

Она глухо озвучила факты из внутреннего пространства и замолчала. Мне стало понятно, почему она меня боится.

Гарри раздобыл газовые гранаты, пистолет-пулемет, три винтовки с электронным прицелом и противогазы. Все это он приобретал постепенно, используя подставных лиц, как это обычно и делали в периферийных секторах Тиа-Сити. Ему не терпелось повоевать, Гарри хрустел шеей и имплантами, как фрик-наемник. Судя по паре трюков, которые он продемонстрировал, скелет Сатори не только превратил его в куклу, но и усилил. Стар в противогазе выглядела сногсшибательно – девочка с анархистского плаката. Мэд находился не в своей тарелке – джокера привлекала идея захватить здание издали, но мне с Гарри гораздо больше нравилась идея о настоящем налете. Бывший лжесвященник любил драки, я же после власти над вибрирующей кожей вирта хотел ощутить контроль над материей. Что касается рыжей, то она могла бы быть достойной подружкой Трэю Робертсу – ее рассудительность мигом самоуничтожалась, когда дело доходило до необходимости прибегнуть к насилию. У Гарри и рыжей была одна общая черта, которой я лишен, – умение достать из мнимой рассудительности кусок безумия, который пузырился и заражал всех вокруг. Сейчас они вибрировали не хуже куба.

Мы подползли поближе к зданию. Психушка стояла посреди очищенного от хлама пространства, не дающего незаметно подкрасться. Относительно пустая площадка, покрытая пожелтевшей от жары травой, была окружена валом из низкорослой растительности, тесно переплетенной с руинами и брошенной техникой.

– Если после отправки сигнала фрики выйдут из Трэма и снова повторят запрос, им ответят уже из Корпорации, – сказал Гарри.