Фрагментация памяти

Дом выглядел древним, однако я знал, что это обманчивое впечатление – в последнем нужнике Тиа-Сити обязательно кто-то живет, обманув блокировочную систему. Сзади зашипел кипящий пластик. Кто-то задел окно струей огнемета, но промозглые простыни, поросшие полупрозрачными грибами, даже не загорелись. Около лифтовой шахты должны быть выходы на улицы – балконы-ниши, маленькие и неудобные. Я оставил квартиру, побежал по лестнице вверх, не рискуя заходить в боковые ответвления с темными прямоугольниками квартир; джокер следовал за мной, крепко сжимая в руке рулончик панели. Зомби я пустил вперед, чтобы избежать ловушек, – он издавал достаточно шума, чтобы привлечь чужое внимание.

Снаружи сталкивались гигантские жернова. Дом отражал войну неровно, шум искажался, пробегая по шеренге порченых влажных комнат. Душный воздух, насыщенный спорами плесени, доносил всхлипы, миксуя выкрики луддитов. Коридоры и лестницы шинковали протяжный гул пушек, стрекот очередей, визг пуль, странное сипение. Здание ходило ходуном. Мы вывалились на площадку на двадцатом этаже, стараясь вдохнуть как можно больше пыльной взвеси, замещавшей кислород.

– Смотри!

Я достал пистолет и наклонил голову вбок, чтобы разглядеть с балкона то, что происходило внизу. Если Рочестер умел с помощью силы мысли передвигать астероиды или устраивать потоп, ему следовало поторопиться. Со стороны космопорта приближался боевой челнок Корпорации, а от центра города ехал отряд броневиков. Я даже не знал, что такие случаи предусмотрены. Прозорливость Корпорации вызвала приступ агрессии, хотя луддитам я никогда особенно не сочувствовал. Жаль, что не поставил импланты – можно было бы увеличить изображение и следить за боем. У Мэда их тоже не было, поэтому он снова достал панель, выводя на нее изображение со спутника. Стена дрожала.

– Это же КЕ… – неуверенно сказал джокер. – Не роботы и не полиция.

На экране пиксельный Рочестер отбивался от фриков, запрыгивающих на бульдозер. Это были обыкновенные модифицированные ищейки вроде тех, что раньше гонялись за нами с Гарри, – наемники, статисты. Луддиты пытались выпотрошить любителей Среды в судороге новорожденной гражданской войны.

– Все ясно. За Рочестера объявили награду.

– Шакалы, – сплюнул я. – Спустимся ниже.

– Стой. – Джокер поднял голову. – Грайнд, там сейры.

На небольшом экране инопланетники теснили бульдозерную шайку. В полном боевом облачении, хорошо знакомом по видео времен войны, сейры медленно двигались в дыму отравляющего газа, вырубая бунтовщиков. Гиганты действовали умело и быстро отсекали сопротивлявшихся. Их походка и движения были абсолютно чужими. Пушка опять зарокотала, после вступил треск автоматов. Сверху я видел вспышки и крики, структурированную «икру» касок. Те, кто догадались взять маски и противогазы, отступали к развалинам. Там их и срежет боевой челнок.

– Почему корпоративную собственность защищают сейры? – Мэд пожевал палец. – Я не вижу в этом смысла, ведь совершенно очевидно, что ни Земля, ни Венера диктовать им не могут.

– Может быть, это их собственность? – сплюнул я и встретил оценивающий взгляд джокера.

– Развитие вирта кто-то должен спонсировать, и это не жалкие жители Тиа-Сити. Стар говорила про проект с инопланетниками…

Я свесился вниз, пытаясь хоть что-то разглядеть, но там клубился мелкий мусор от взрывов, туман и газ. В прорехах между маревом пробегали кучки луддитов. На экране сейры тащили то ли убитых, то ли потерявших сознание и погружали их машины-контейнеры.

– Не могли же они нас продать сейрам!

– Вот черт.

Челнок срезал остатки восстания и дал залп, от которого бульдозеры вмяло в землю. Пальцы на рукояти пистолета сжимались и разжимались. В свалке нельзя было рассмотреть, что происходило с Рочестером. Броневики развернулись, к ним тяжело бежали шеренги сейров. Мэд поймал на экран схватку между крепко сцепившимися членами орды и последним отрядом инопланетников. Бродяги залегли за кучей изломанного металла, пользуясь плохой видимостью. Молодой парень в распоротой на спине коричневой куртке кинул гранату, а затем луддитов накрыло очередным взрывом орудий из челнока.

Логически можно было предсказать их крах и понять, что драться означает самоубийство, но я не мог побороть восхищения перед их абсурдной храбростью. Героизм алогичен, он не вытекает из положений и рассуждений, потому что противоречит инстинкту самосохранения. Луддиты из подпольной секты в одночасье превратились в миф, легенду, они вогнали себя в книгу истории неистовым «Нед Лудд!» и старой гранатой. Ступени исчезали под ногами, я бежал вниз, замечая, что каждый последующий шаг дается легче предыдущего. Возможно, я еще не отдавал себе в этом отчет, но я хотел быть там, в гуще, внутри, пустить в ход пистолет. Я хотел стоять и подыхать рядом с ними.