Фосфорные орлы. Сборник рассказов

– Ох, насмешил! Волк! Это Володька – сосед. Вчера приезжали армяне, он купил у них бутылку, наклюкался. А у него корова. Последняя осталась в селе. Заблудилась. Вот он ее и искал, а чтобы сманить – стал мычать или выть, уж не знаю, насколько хорошо у него получилось изобразить корову, но я даже отсюда его слышал.

Хвостик тоже расхохотался.

– И что, как? Нашел корову?

– Не-е-е, пьяный заснул, тут у меня на крыльце. Корова сама вернулась. Она поумнее будет человека, тем более Володи.

– Супруга ваша поди его с крыльца согнала?

– Да не. Какая супруга. Я один живу, бирюком, можно сказать. С женой еще в 90-е развелись, дети в Саратове. А я на пенсии, доживаю. Так ведь ее называют – пенсию – «время дожития», – грустно сказал Петр.

Возникла пауза. Ровесники сидели на завалинке, попеременно вздыхая.

– Слушай, я у этого самого Володьки молоко покупаю. Будешь молоко с хлебом? Купил вчера аж четыре буханки, мне все не съесть. Зачерствеет. Издалека, стало быть, едешь?

– Издалека. С Кубани. На мотоцикле.

– О! Ну даешь. А куда? – удивился Петр.

– На Байкал хочу посмотреть, – сказал Хвостик.

– Это зачем? Чего на него смотреть, озеро и озеро, – пожал плечами дедок, а потом встрепенулся и добавил

– Ты это, подожди меня здесь. Я сейчас, мигом, молоко принесу. Поболтаем. Мне же и разговаривать тут, по сути, не с кем, с телевизором только – три канала ловит – а с Володькой-дураком говорить не о чем.

Через минуту явился Петр с буханкой хлеба, двумя эмалированными чашками и бидоном молока. На завалинке расстелили газету «Саратовские ведомости», хлеб Петр поломал руками.

– Хлеб нож не любит, его руками надо ломать, – деловито заметил Петр и разлил молоко.

Оно было холодное и вкусное, как в детстве.

– А чего ты в город к детям не уедешь? – спросил Хвостик.

– Нужен я им больно. Они, конечно, никогда не признаются, но я стану обузой. Не хочу. Здесь доживу, сколько той жизни осталось, – философски заметил дедок.

– Это не повод тратить остаток впустую, – сказал Хвостик и хлебнул молока. – Ты же еще бодрый и не пьешь, похоже. Чего сидеть, усыхать?

– Не пью, – согласился Петр. – На заводе все пили, а мне с молодости это противно. И жена так говорила, ты, мол, Петя, какой-то пустопорожний, как чемодан без ручки, лучше бы ты пил. А я и не пил, все ждал чего-то всю жизнь, ждал и ждал.

– А чего ждал?

– А вот и сам понять не могу. Жизни ждал. Помню, в школе, когда учился, ждал, что окончу восьмилетку, пойду в ПТУ в Саратове, и вот тогда-то начнется настоящая жизнь! Окончил, пошел в ПТУ. Три года учился на машиниста котлов, думаю, все это суета, сон, ерунда, ремесло освою и в армию пойду. Там уж жизни хлебну, мир посмотрю, – Петр сделал большой долгий глоток. – Пошел в армию, на Тихоокеанский флот. Специально попросился на флот, чтоб подольше служить, три года, а не два.

– Флот! Надо же! И я на флоте служил! – стукнул себя по коленкам Хвостик.

– На каком?

– На Балтийском.

– О-о-о. Мы с тобой, получается, матросы.

– А то!

– Три года ходили. Однажды даже в Кейптауне были. Представляешь? Знаешь, где это?

– Ну, конечно, в Африке, – пережевывая хрустящую корку, ответил Хвостик. – Я и сам в кругосветку ходил. Дважды был в дальних секретных походах.

Дядя Толик просиял, вспоминая это.

– И я был, и в кругосветке, и в походах, но как-то опять все чего-то ждал. Надоели мне эти чайки, крабы, вода куда ни глянь. Заскучал. Думаю, пойду на дембель. Вернусь в Балаково – это город у нас тут рядом – и на завод устроюсь. Буду жить, может, квартиру дадут, женюсь. Так и вышло: женился, жена Надежда, хорошая, но глупая баба, – Петр вспомнил супругу и ухмыльнулся. – Квартиру, кстати, тоже дали в Балаково. Дети пошли, туда-сюда, завертелось, но знаешь, все словно мимо меня вертелось. Иной раз сижу и целый вечер в окно смотрю. Жена подходит, говорит, ты чего там высматриваешь, не видно ни зги. А я плюну и спать пойду.

Петр говорил, и голос его был глухой, задумчивый и печальный, словно раздавался из погреба.

– Потом жена нашла другого. Тот, кстати, пил и даже, как мне рассказывали, входную дверь пропил. Дети к тому времени уже выросли, разъехались кто куда. А я как на пенсию вышел, в родительский дом переехал, сюда вот, мама у меня здесь жила. В 89 лет померла. Квартиру детям оставил, дочке. Парень, сын, в меня пошел – тоже странный какой-то, отказался от своей доли в квартире. Сестре, сказал, батя, оставь. Так я всю жизнь и провел в зале ожидания. Вот и сейчас жду, – резюмировал Петр.

– Это чего же ты сейчас ждешь? – спросил Хвостик.

– Как чего? Известно чего – смерти, – твердо и даже решительно сказал старичок.

– Слушай, у вас тут телефон ловит и интернет даже есть, – перевел разговор на другую тему дядя Толик.

– Это из-за завода нашего, удобрений. И на том спасибо, – ответил Петр.

– Есть у тебя смартфон?

– Есть, дочка подарила, на 70 лет.

– Добавь меня во «ВКонтакте». Я в интернет все выкладываю, путешествия свои. Коли никуда из своего зала ожидания не выходишь, может, посмотришь, как я выхожу, а там и сам встанешь, кости разомнешь. Фамилия моя Хвостик. Легко найти.

– Найду уж.