Фосфор

— Да, возможно. Просто мне так нравится воображать, как все лишнее вокруг в мгновение ока исчезает, вот так, — и я демонстративно щелкаю пальцами. — Вот! Собственно, я всего лишь спрашиваю себя, чему мы учимся, долгие годы впитываем что ни попадя, ведь по большей части оно почти на сто процентов состоит из мусора, который либо остается в человеке, либо исчезает. Я лишь надеюсь, что он превращается во что-нибудь маленькое, компактное, умное.

— Мистика какая-то?

— Да, Шону тоже так кажется. Есть один художник, Польке, он нарисовал картину, которая называется «Высшие существа приказывали мне: нарисуй верхний правый угол черным». Так все и происходит, и командуют высшие существа внутри нас, но не инопланетяне, а те, что у нас в голове. Мне они позволяют распознать высший смысл.

— Ой, совсем уж мистика.

— Да, мистика, не спорю, — отвечаю я, — но скорее сексапильно. Так я себе это дело представляю: мусор исчезает, а все сексапильное остается. Все, что было скучным, вдруг становится сексапильным.

— Сексапильным, сексапильным… Не может же все на свете быть сексапильным. Поговорить с парнями, так вообще все должно быть сексапильным, а если вдруг попадется что-нибудь поскучнее, то уже и сказать нечего.

— Да я не в том смысле.

— Ерунда какая.

Такой вот вираж возникает вдруг в нашей идиллии. Фанни берет сигарету и ломает ее. Тупая корова. Не хочу ссориться. Я смотрю на пламя свечи, а Фанни продолжает ломать сигареты.

— Перестань, — говорю я.

— Что перестань?

И ломает еще одну, а я хватаю ее за руку, и мы начинаем бороться, и Фанни пыхтит от ярости до тех пор, пока не оказывается на полу и не говорит:

— Ай!

— Иди ко мне, — говорю я, и она позволяет мне взять себя на руки. Я кладу ее на софу, ложусь сам и обнимаю ее, как спасенную. Я даже подтыкаю ей одеяло, и она не сопротивляется. Потом я приглаживаю ей волосы, некоторые пряди приходится убрать за ухо, и я делаю все нежно и неторопливо. Какой-то старик поет по-испански что-то гортанно-забористое, а мы слушаем.

— О чем ты подумал. — В ее голосе снова дружеские нотки. — О чем подумал, когда увидел меня впервые?

Интересует-таки.

— Я подумал, если она так же хороша, как кажется, наверняка у нее уже есть парень.

Сойдет.

— М-да, — возражает она, — не всегда же так бывает.

— Тогда назови мне хотя бы одну вескую причину, почему ты здесь. Тогда я больше не буду об этом спрашивать.

Губы у нее как пропитанный вином хлеб, и она дарит мне длинный поцелуй. Вкус уже не такой, как раньше, замечаю я.

— Вкус другой, — говорю я ей, — гораздо лучше, чем в первый раз.

— Разве ты не знаешь, — снисходительно спрашивает она, — что чем чаще с кем-то целуешься, тем больше распознаешь истинный вкус. Тут требуется время. Для начала процеловаться целую ночь. Уже неплохое начало. Через неделю ты распробуешь меня окончательно.

Недурное обещание. Может, ее сейчас же перенести в мою кровать? Я прижимаю ее к себе, но Фанни вскакивает.

— Я хочу еще выпить, — говорит она. Опять дурацкие девчоночьи выдумки. Дескать, спичка дольше погорит, если перед этим ее хорошенько натереть. Я говорю о влюбленности. Но возможно, она и права.

— Я тебе даже кое-что принесла. — Фанни достает из кармана шоколадку XXL с изюмом и орехами.

Снова заходит Шон.

— Руки вверх, — командует он и включает верхний свет. — Что у вас тут творится? Ох, спасибочки. — И отламывает себе две дольки. — Я помешал? Мне очень прискорбно, но рекламные паузы меня достали.

Из комнаты снова доносится смех.

— Чем вы там занимаетесь? — спрашиваю я. Мне и правда интересно.

— Ну, — объясняет Шон, — в перерывах на рекламу я переключаю на «Мистера Бина». Поверьте мне, ребятки, — м-м-м-м, изюм с орехами, — так вот, Ричард Гир и мистер Бин просто взрывоопасная смесь. Ну ладно, до скорого. У Ричарда сейчас будет секс с Лорин Хаттон, и все такое, ну, сами знаете.

И Шон сваливает.

— Надеюсь, теперь еще Микро без штанов не припрется, — говорю я Фанни. — Когда он в такой расслабухе, мне с ним даже жутковато. Я всегда добивался того, чтобы он стал более раскованным, но такое уже чересчур. Сегодня ввалился в комнату без штанов и никак не хотел снова одеваться.

— А почему теперь штаны снова на нем?

— Я сказал ему, что ты скоро придешь, может, у него от этого встало.

— Дурак.

Ох! Мне нравится, когда Фанни меня бьет.

— Идем, — говорю я и беру ее за руку, — покажу тебе мою комнату.

Фанни прихватывает бутылку и стакан в одну руку и позволяет себя увести.

— Ты подлый, — говорит она. — И вообще, что плохого, если у Микро на меня встанет.

— Только не говори, что тебе нравится Микро, — прошу я.

— Конечно, нравится, он очень даже милый.

— То есть как милый?

— Ну, в школе многие девочки считали его симпатягой, только он этого не замечал.

— Какие еще девочки? Ты что, давно знаешь Микро?

— Конечно, еще со школы. Там он многим девчонкам нравился. Но я думаю, его на девочек не тянет. Он никогда не был похож на парня, который ухаживает за девушкой.

— Может, ему нравятся девушки постарше. Так, немного переспелые, материнского типа.

— Чушь! На что они ему?