Фосфор

— Само собой, у моего турка бывает все. Ладно, послушай, Шон, скучно, когда один говорит. Надо и другим дать, по очереди. Ты, Микро, потом я. Верно, Микро?

— Согласен, — отвечает он.

Микро просыпается!

— О’кей, — говорит Шон, — начинаем.

— Да, только сперва подумай хорошенько, а не втюхивай нам всякую старую муть.

— Ладно, ладно, сам хочешь до конца рассказать?

Что за словесный понос. Если экстэзи возносит тебя на вершину счастья, от кокаина прорывается речевой пузырь. Не так страшно, конечно, как черт, на нем язык мелет быстрее, чем успеваешь вкладывать в слова хоть какой-то смысл. Что иногда не так уж и плохо.

— Держи себя в руках, Шон, — говорю я ему, — когда принимаешь наркотики, чертовски важно держать себя в руках. Наркотик из каждого придурка всю самую дрянь выталкивает. Взять только этих старых пердунов, которые шпигуют себя распоследним дерьмом, а пресытившись, начинают запрещать его всем остальным.

Нет, я и правда завелся. Похоже, мне сносит башню.

— И вообще, — продолжаю я, — заткнись ты, наконец.

— Ладно, нет вопросов, шеф, — не унимается Шон.

— Нет, правда, вафельник завари. Что ты все лопочешь?

— Ты тоже хочешь что-нибудь сказать?

— Нет, хочу послушать музыку. У меня сейчас голова совсем другими вещами забита.

— Интересно, какими? Опять думаешь о Лауре?

— Нет, если и думаю, то о Фанни.

— Вот как? О Фанни?

— Не только.

— Да ладно тебе, выкладывай.

Микро как раз высасывает остатки жидкости из бутылки вишневой колы. Сосуд уже опустел, но он еще пару раз жадно присасывается к нему, извлекая из бутылки глухой звук.

Я смотрю на телевизор.

— Например, думаю про передачи по телику, куда все в них девается. Попадает в человека и рассеивается или оседает в нем. Всякие там дурацкие сериалы, фильмы, и так далее.

— А дальше-то что?

— Ну вот, смотрю я, значит, в эту штуку, и иногда у меня ощущение, что от всего этого в мозгу вырастает какой-то новый орган. Как в «Видеодроме».

— Да, точно, взгляни на Микро, сейчас он вытащит из своего брюха видеокассету.

Я перевожу взгляд на Микро. Верно, думаю, если у кого что и растет, так это у него.

— Нет, правда, Шон. Ты никогда не задавался вопросом, что происходит со всем тем мусором, который ты в себя впускаешь? Ты ведь узнаешь фильм, если смотришь его не в первый раз. Да и вообще каждая физиономия, каждый логотип. Дурацкая уличная реклама. Все это не исчезает, а оседает где-то внутри.

— Ты о таком думаешь?

— Или все когда-нибудь обретает форму и плоть. У Станислава Лема есть один рассказ, в нем вся информация воплощается. Все, что есть на жестких дисках, аудиопленках, чипах, — все это находит воплощение. В рассказе из всего этого появлялись новые миры, вроде маленьких галактик размером с атомы, которые тут же начинали существовать самостоятельно. Так вот, с тех пор как я его прочитал, мне кажется, что весь мусор в моей голове во что-то воплощается. А потом появляется что-то новое. Количество мусора достигает критической массы — БАХ! — мусор исчез, и на его месте появилось нечто новое.

— Иисусе.

— Иисусе?

— Да, именно так и звучит. В одном романе Гибсона есть какая-то секта. Они смотрят трэшевые фильмы и ждут знака от Бога. В фильмах. Целыми днями они только и делают, что смотрят это барахло.

— Пожалуй. Вполне религиозно.

Микро хватается за нос, с пальцев у него капает кровь. Шон бросает ему рулон туалетной бумаги, который валяется рядом с постелью Огурца, Микро отрывает себе кусок и, скомкав, зажимает им нос.

— Эй, ребята, «Похитители тел» смотрели? Помните, там повсюду лежат маленькие такие коконы, и если уснешь, у тебя пойдет носом кровь, а потом из кокона вылупится твой двойник, такой бесчувственный мертвый дубликат, который займет твое место. А потом заменяют все больше и больше людей, и пара оставшихся в живых абсолютно выбились из сил, боятся, что их узнают, боятся заснуть, а когда мертвые дубликаты их обнаруживают, то начинают визжать и показывают на них пальцем. Может, они уже и через телик влезают, а, Микро? Тебе теперь ни в коем случае нельзя засыпать. Сечешь, Микро?

— Усек, — отвечает тот и смотрит на окровавленный комок бумаги.

— Положи-ка ты себе на затылок мокрый платок, — говорю я и, не оборачиваясь, протягиваю руку, и Шон бросает мне то, что требуется. Я забиваю маленький, плотный косячок. Сейчас гашиш хорошо пойдет, размышляю я. В сочетании с ним кокаин приобретает особый, поэтический оттенок.

— У меня еще и травка есть, — сообщает Шон. — Для приятных мыслей.

Шон, человечище, это ведь общение будущего: такая смесь из разговоров и мыслей, передаваемая на телепатическом уровне. И тогда уж никто толком знать не будет, что люди говорят, а что думают, ведь разница перестанет существовать. И никаких больше тайн. Мысли превратятся в музыку.

— Знаешь, а ведь самое смешное в том, что благодаря телевидению у нас одинаковые воспоминания об одинаковых фильмах.

— Гм-м.