Форсаж

Письмо заканчивается словами:

Я буду для вас нежной и терпеливой. Я хотела бы зачать с вами ребенка в великий момент страсти.

Леди, подумал он, вы попали не на того мужчину. Вы легко прикончите меня в порыве страсти. К тому же моя спина и все остальное… И будете ли вы хорошей матерью? В сущности, в письме ничего не говорилось о материнстве. Он отправил его в папку «НЕТ».

Марта распахнула дверь конференц-зала. Она выглядела уставшей адвокатшей, не в меру жирной, привыкшей слышать собственный голос.

— Ты встречался с Тауэрсом?

— Встречался.

— И?

— Внушает доверие.

Марта вздохнула.

— Не делай этого, Чарли.

— Да ладно тебе.

Он вручил ей папку «ВОЗМОЖНО».

— Что тут у тебя? — она открыла папку.

— Я хочу, чтобы ты связалась с этими женщинами и назначила им интервью. Здесь, как можно скорее. В ближайшие несколько дней, если возможно. Остальные не годятся. Пожалуйста, сообщи, что их кандидатуры отклонены.

Брови Марты поднялись.

— Отклонены.

— Да. Напиши им вежливые письма. Не подписывай моим именем, конечно.

Она уставилась на него, не скрывая раздражения.

— Ты это всерьез?

— Да. Кстати, ты записала меня на прием в клинику репродукции?

— Завтра утром, — ответила она. — Если ты передумаешь, то я не выставлю тебе счет за сделанную работу.

— Марта, — сказал Чарли. — Или ты помогаешь мне и помалкиваешь, или предлагаешь найти кого-то другого. Ты пытаешься мной манипулировать, мне это не нравится. — Он с трудом поднялся. — Так что?

Она пристально посмотрела на него, ее мясистая шея покраснела, в тишине зала было слышно дребезжание кондиционера и тихое треньканье телефонов из соседних офисов.

— Марта?

Он подождал ответа и, не дождавшись, вышел.

Неохота мне возвращаться домой, подумал Чарли, вылезая из такси; в руках у него была ваза из Шанхая. Келли, всей своей фигурой олицетворявший почтение, придержал дверцу такси.

— Только что встретил миссис Равич, — доложил Келли.

— Как она?

— У нее было множество сумок, в такую-то жару.

— Она отдавала свой долг американской экономике.

— Сэр?

— Если перестанут покупать всякую ерунду, мы скатимся в депрессию.

Он устало побрел по вестибюлю, отделанному красным деревом, к лифту, и Лайонел, у того была вечерняя смена, поприветствовал его. Казалось, что вся жизненная энергия лифтера находилась между локтем и кончиками пальцев его левой руки, без устали ласкавшей медную ручку управления.

— Добрый вечер, Лайонел.

— Добрый, мистер Равич.

Он открыл входную дверь.

— Элли?

Спрятал вазу в кладовке. Удивит ее попозже.

— Элли?

Неужели опять заведет разговор о поселке для пенсионеров? Чтобы его заживо похоронили среди стариков, роняющих хлопья на трехсотдолларовые свитеры и весь день безутешно пускающих газы, дремлющих за гольф-картами? Никогда. Это место не для мужчины, который вырвал восемь миллионов чистыми из глотки покойника.

— Я здесь! — крикнул он. — Твой первый муж вернулся. Ему совершенно нечего тебе рассказать — никаких заморских новостей, никаких серьезных потрясений на бирже. — Он прислушался. — Элли? — Ни звука. Тишина — многозначительная тишина супружества. — Что ты такого купила, что потребовалась помощь старого доброго Келли?

Элли вышла из прилегающей к кухне ванной, потушив за собой свет. Чмокнула его.

— У тебя такой голос, будто ты выпил в офисе.

Она на взводе, подумал он.

— Не успел, но вовсе не прочь пропустить стаканчик.

— Джин с тоником?

Он прошел за ней к бару в гостиной.

— Так чего ты там накупила?

— Не понимаю, о чем ты.

— Келли сказал, что ты вернулась с кучей пакетов.

Она нахмурилась.

— Нет. Это не так.

Пройдя через спальню, он отнес свой кейс в кабинет. На кровати стояли два больших пакета из Блуммингдейла и еще один из Сакса. Помалкивай об этом. Просто у нее голова занята другим.

— Как ты думаешь, — спросил он, вернувшись в гостиную, — Джулия с Брайаном попробуют использовать донорскую яйцеклетку? Суррогат?

— Думаю, это не худшая идея, — Элли подала ему стакан. — Сейчас к такой практике прибегают часто.

— Но ребенок никогда не узнает, кто его настоящая мать.

— Его настоящая мать та, кто будет менять ему пеленки и читать книжки.

Он пригубил джин с тоником. Ужасно. Нужно добавить тоника.

— Ты понимаешь, о чем я, Элли, я о биологии. Разве не будет ребенок, а потом взрослый человек всю свою жизнь мучиться вопросом: кто его мать?

— Это зависит от того, насколько он будет счастлив.

Элли понесла лед на кухню, он пошел за ней.

— Я смотрю на ситуацию иначе, — сказала она. — У ребенка будет биологический отец и прекрасная приемная мать Джулия.

— Я знаю, но, возможно, неясно выражаюсь.

Он отвлекся от разговора, вспомнив, что завтра его ждут в клинике. Ему дадут колбу, или пузырек, или бутылку из-под кока-колы, в общем, то, что используется в современных медицинских дрочильнях для эякуляции.

— А как тебе такой вариант, — продолжил Чарли, — женщины заводят детей без мужа. Иные из них прибегают к донорской сперме. В результате дети не знают, кто их отцы.

— И это нормально, — сказала Элли рассеянно.

— Как так?