Форс-ажурные обстоятельства

В суматохе никто не понял, что надрывается чей-то мобильник. Я вовремя сообразила, что мое участие в общей неразберихе только осложнит обстановку. Веселенькая мелодия удачно подходила к всеобщей беготне в поисках сердечного средства, оказавшегося у Родиона Тимофеевича прямо под боком, иными словами, в боковом кармане пиджака. Затем сразу три человека – Наташка, Александр и Майка, успевшая вылететь из туалета и удачно вписаться в суету, носились за водой. Никто не обращал внимания на «смену караула» – прикованную наручниками к трубе женщину. Тем более что она сгруппировалась в нечто непонятное. Женщина-змея. Живая сапа.

Честно говоря, я уверовала в то, что всему этому марафону конца и края не будет. Гонцы сталкивались друг с другом на разных точках маршрута, расплескивали воду и, чертыхаясь, неслись обратно. Мне это изрядно надоело – никак не могла пробраться к мобильнику. Пожалуй, ему тоже надоело трезвонить, как в пустыне, ибо он смолк. Как по команде участники гонки сошли с беговой дорожки.

– Это у дяди на нервной почве. Здоров как бык! Только на днях его в больницу таскали, ЭКГ делали, – рассудительно заметила Наташка, на всякий случай удерживая за рукав Майку. А может, просто сама за нее держалась. – Родиону Тимофеевичу надо просто прилечь и отдохнуть. Тем более что племянница кровать освободила. Сердечные боли на нервной почве сходны с сердечными болями, вызванными патологией.

Подруга оставила Майкин рукав в покое, подтолкнула ее к мужу, заявив, что в наше время надо держаться поближе друг к другу, и, таким образом освободив себе дорогу, направилась на помощь Ксении. Уже из спальни до нас донесся ее уверенный голос, которым она призывала Родиона не маяться дурью. Наталья в зародыше подавила попытку племянницы встать на защиту самочувствия дяди. Единственный аргумент «А ну, дуй отсюда!» подействовал безотказно.

Растрепанная Ксения Львовна выскочила из спальни как раз в тот момент, когда на кухне снова запел мобильник. Пока остальные прислушивались к мелодии и осознавали сам факт звонка, я сбегала за телефоном. Сунув его в руку Майке, ловко отразила попытку Александра перехватить аппарат. Майка ответила на звонок, вопросительно уставившись на меня.

– Да, привет, я уже почти на свободе. Сижу вот здесь на старом месте. Почему не подходила к телефону?… А почему я не подходила?

Девушка таращилась на меня, ожидая подсказки. Пришлось указать ей на дверь туалета. Реакция Майки была неожиданной. Она забыла про собеседника и доложила мне, что ей туда не надо. В отчаянии я покрутила пальцем у виска, призывая Майку включить соображение. И тут ее прорвало!

– Слушай, ты, козел!.. – заорала она в трубку.

Я мигом выхватила у Майки мобильник и отключила. Разговор грозил пойти в ненужном направлении.

– Расслабься! Все, что ты хотела ему пообещать, он уже знает. Надо немедленно приводить Родиона Тимофеевича в рабочее состояние. Следующий звонок будет ему.

Почему-то все сочли своим долгом обскакать меня на пути в спальню и, столпившись у окна, организовать небольшую междоусобную войну за первенство в деле постановки Родиона Тимофеевича на ноги. Рекомендациям не было конца. Я вошла последняя и, пока присутствующие препирались, под патронажем Наташки успела шепнуть Горшкову пару слов, от которых он буквально ожил. Заодно в последний раз уточнила, не желает ли он привлечь Буйкова к уголовной ответственности. Так, на всякий случай. Разумеется, он сказал, что не желает. В наше смутное время трудно найти фирму, не пытающуюся одурачить государство. В большей или меньшей степени. Тем более что оно само не раз порядком дурачило собственных граждан. При социализме воровали, будучи уверенными, что от государства не убудет. Сейчас в финансовые закрома родины просто не додают требуемое: жалко отрывать от себя то, что ближе к собственному телу. Да и запросы у него, мягко говоря… Была охота в старости жить на грошовую пенсию! Так или иначе, но господин Горшков не желал, чтобы производственная и финансовая деятельность фирмы получила нежелательную огласку. Проще договориться с Буйковым о невмешательстве во внешнюю и внутреннюю политику каждого из них. Но была и еще одна причина.

Когда прозвучал безумный звонок мобильника Родиона Тимофеевича, все привычно встрепенулись и примолкли. Сам Горшков, забыв о плохом самочувствии, мигом мобилизовался.

– Я не запаздываю, – сухо сообщил он Буйкову. – Просто передумал ехать. Не вижу необходимости выполнять твои требования, поскольку ты не выполнил моих. Где Михаил и Майя?

Какое-то время Родион Тимофеевич внимательно слушал. Затем решительно прервал объяснения Буйкова:

– Майя на звонки не отвечает. И что значит «Михаил сбежал»? Со сломанной ногой и на костылях далеко не убежишь. Ах, вот почему половина оговоренной суммы!.. Так, может, и Майя «сбежала»? Значит, так, привозишь Майю к рынку, передаешь ее мне из рук в руки…

– Я не собираюсь отправляться в чужие руки! – возмутилась Майка, и ее безоговорочно вытолкнули вон.