Форрест Гамп

– Ну и костюмчик ты себе оторвал! Класс! – сказал кто-то, а другой парень добавил:

– Это настоящая?

Я снова почувствовал себя как идиот, и решил выйти прогуляться и хорошенько все это обдумать, и гулял так примерно с час. Когда я вернулся, то у входа стояла длинная очередь. Я пошел вперед и попытался объяснить парню у входа, что внутри остались мои вещи, только он все равно сказал мне встать в хвост. Я так и сделал, и простоял там примерно с час, слушая музыку, доносившуюся из бара. Должен заметить, что когда слушаешь ее с расстояния, она воспринимается как-то лучше.

Ладно, через какое-то время мне это надоело, и я обошел бар и устроился сзади на каких-то ступеньках. Сижу и смотрю, как крысы гоняются друг за другом среди мусорных куч. Потом вынул из кармана гармонику и заиграл, просто чтобы убить время. Из клуба доносились звуки музыки «Треснувших яиц», и через некоторое время я приспособился к их ритму и стал играть в унисон. Правда, пришлось использовать только половину отверстий, иначе не получалось. Через какое-то время я понял, что и сам могу импровизировать в этом духе в си-мажоре, и когда играешь эту музыку, а не слушаешь ее, она кажется вовсе не такой уж противной.

И вдруг дверь позади меня распахнулась, и на пороге оказалась Дженни! Наверно, у них снова наступил перерыв, только я не обратил внимания и по-прежнему играл на гармошке.

– Кто здесь? – спросила она.

– Это я, – ответил я, но Дженни, наверно не услышала, потому что высунула голову из двери и снова спросила:

– Кто это тут играет на гармонике?

Я поднялся, немного смущаясь своей формы, но все-таки ответил?

– Это я, Форрест Гамп.

– Кто-кто? – переспросила она.

– Форрест.

– Форрест?! ФОРРЕСТ ГАМП! – и тут она выбежала из двери и бросилась в мои объятия.

Мы вернулись на сцену как раз к концу перерыва, когда ей нужно было петь. Оказалось, Дженни не просто прекратила учиться, ее вышибли из колледжа, когда обнаружили в комнате одного парня. В те времена за это исключали из университета. А банджоист предпочел удрать в Канаду, чтобы не идти в армию, и группа распалась. Дженни пришлось немного пожить в Калифорнии, и она бродила там с цветами в волосах, но потом ей не понравилось, что эти ребята вечно под кайфом, и потом она встретила парня, который забрал ее в Бостон. и они участвовали в разных маршах мира, а потом оказалось, что этот парень – гомик, так что она с ним рассталась, и сошлась с одним крутым писником, который делал бомбы и все такое прочее, чтобы подрывать здания.

Это, впрочем, тоже не помогло, так что она стала встречаться с одним парнем, который преподавал в Гарварде, только он оказался женатым. Потом она познакомилась еще с одним парнем, и он был получше, только скоро их обоих арестовали за кражу из магазина и она решила, что пора браться за ум.

Она снова встретилась с «Треснувшими яйцами», и они заиграли новую музыку, так что прославились в Бостоне и даже собираются поехать в Нью-Йорк на следующей неделе, записывать пластинку. Еще она сказала, что встречается с одним студентом из Гарварда, он изучает философию, но все равно, после представления я могу пойти к ней и переночевать. Мне не очень понравилось, что у нее есть бойфренд, но ночевать мне было негде, так что я согласился.

Парня звали Рудольфом. Это был маленький такой парнишка, весом килограмм пятьдесят, зато весь заросший волосами, и с какими-то бусами на шее. Когда мы пришли, он сидел на полу в их квартире и медитировал, словно какой-нибудь гуру.

– Рудольф, – сказала Дженни, – познакомься с Форрестом, этой мой друг детства, он поживет с нами немного.

Рудольф ничего не сказал, и только помахал рукой в воздухе, словно Папа, дающий благословение.

У них была только одна кровать, но Дженни сделала для меня маленький коврик на полу, и там я и спал. В общем, не самое плохое место для ночевки, по сравнению с некоторыми местами, где мне приходилось спать в армии, и вид открывался гораздо более приятный.

Когда утром я проснулся, Рудольф так и сидел в центре комнаты и медитировал, а Дженни покормила меня завтраком, и мы отправились осматривать Кембридж, оставив Рудольфа сидеть на полу. Прежде всего, сказала она, мне нужно подобрать новую одежду, потому что здешние люди не поймут меня и будут считать, что я специально их напрягаю. Мы пошли в какую-то дешевую лавчонку, и там подобрали мне куртку и комбинезон, а старую одежду сложили в бумажный пакет и унесли с собой.

Потом мы обошли Гарвард и кого мы встретили? Того самого женатого профессора, с которым Дженни когда-то встречалась. Она и сейчас относилась к нему хорошо, хотя про себя называла его иногда «дерьмовым дегенератом». Звали его доктор Квакенбуш.

Ладно, этот доктор был просто вне себя от восторга, что с нового семестра он начинает читать новый курс, который сам придумал. Он назывался «Роль идиота в истории мировой литературы».

Я даже сказал, что мне кажется, название очень интересное, а он отвечает:

– Слушай, Форрест, почему бы тебе не посидеть у нас на занятиях? Может быть, тебе это понравится.