Форпост - 4

Следующим вечером на «Мечту» вернулась неимоверно довольная трофеями команда грузчиков. Три автомата неизвестной конструкции, пулемёт и совершенно роскошная винтовка. С прикладом из тёмно-красного дерева, с серебряной насечкой, гравировкой и мощнейшей оптикой. Маляренко равнодушно выслушал восторги по поводу оружия, найденного домика на колёсах и посмотрел сквозь прицел на берег.

«Да. Вот из этой то бандуры он и стрелял»

Гравюра на цевье ружья изображала охоту на льва и Ваня сразу поверил — да из этого ружья льва можно убить запросто.

Лейтенант и боцман заволокли на палубу железный ящик с инструментами и расходными материалами для обслуживания оружия. Следом за инструментами появился вскрытый «цинк «. С непонятной маркировкой и надписью на английском языке «сделано во Франции «. Экипаж с криками восторга встречал каждый новый предмет. Коврик.

«Тот самый, из вагончика»

Стёкла, железный унитаз, шкафчик.

Команда боцмана помародёрила на всю катушку.

«Унитаз? Униииитаааз?!»

Рядом с тихо закипающим Иваном сел Ахмед. Старательно пряча глаза, турок сунул Ивану в руки…

«Рамка?»

На фотографии в деревянной рамочке, на фоне того самого Фордика стояла семья. Папа, мама и маленькая девочка в белом платье. Иван вгляделся в лицо мужчины.

«Это он. Да»

— Ы. — Палец турка показал на женщину с ребёнком. — Ы.

Руки Ахмеда показали совсем простую пантомиму. Там. С другой стороны. За фургоном. Две могилы.

— Ы.

Турок тяжело поднялся и поплёлся в кубрик.

— Ы. Ы.

Маляренко сам не заметил, что стал подражать Ахмеду. Сказать было нечего. Оставалось только «ыкать «. В уши пробился смех и гогот. Экипаж примеривал стульчак от унитаза на плечах Франца и веселился от души.

«Коврик? Унитаз?»

— УНИТАААААЗ ВАМ? СКОТЫ!

Маляренко подскочил, как ненормальный и белыми от бешенства глазами обвёл застывший экипаж.

— СКОТЫ! А! УБЬЮ! НЕ-НА-ВИ-ЖУ-АААААААА!

Последнее, что запомнил Иван Маляренко — пена, летевшая из его рта.

— Степь да степь кругооом…

— Путь далёк лежииит…

Иван открыл глаза. В каюте было солнечно и не жарко. Лодка тихо поскрипывала, хлопал парус, и шумели за бортом волны. На Ваниной кровати, в ногах, свернувшись калачиком, спала Настя.

Мужики за стеной снова затянули.

— Степь да степь кругом…

Продолжения этой песни, они, наверное, просто не знали.

— Настя. Настенька. Проснись.

Голос у Вани был так тих, что он сам себя еле слышал.

Настя услышала.

— Дядя Ваня. — Взрослый ребёнок проснулся, сел, подтянув колени под подбородок, обнял ноги руками и…

— Настя, Настя не надо!

Сначала задрожал подбородок, потом у девочки затряслись губы, а из огромных глазищ ручьём хлынули слёзы.

— Папааа, не делай так больше. Мне страшнооооо.

Иван приподнялся и погладил девочку по голове.

— Я больше не буду, дочка. Обещаю.

Все костяшки на кулаке были разбиты вдрызг.

«Вот чёрт!»

Глава 6 В которой Иван обнаруживает, поход идёт сам собой без его участия

— Так… эээ… батя, мы ж Гибралтар ещё вчера утром прошли.

Губы у лейтенанта были как оладьи. Толстые и распухшие. Вдобавок ко всему, левое ухо Игоря раза в полтора превышало своими размерами правое.

— Как вчера? Это ж сколько я…

— Три дня, батя. Три дня. Настя уж беспокоиться начала и назад поворачивать потребовала.

Лейтенант отвернулся.

— А тут, как назло, такой ветер поднялся. Попутный. Ну я и…

Все мужики, что собрались вокруг Ивана на палубе, могли похвастаться боевыми отметинами. Укрощение впавшего в ярость хозяина встало команде очень не дёшево, но при этом все старательно делали вид, что ничего особенного не произошло.

— За двое суток почти семьсот километров отмахали. Если лагу верить. И это. Мы пролив в темняках проскочили. Как-то. Не знаю как.

Ермолаев потупился.

— Я только когда в полдень координаты снимал, понял, что мы уже западнее. И берег к югу стал отворачивать. Вчера на север повернул. Ну вот. Толи Испания, то ли Португалия.

Горе-навигатор махнул рукой. И точно — берег теперь тянулся по правому борту. Причём внешне он никак не отличался от побережья Африки. Камень, песок и соль. И никаких признаков растительности.

Ваня мутно посмотрел на унылые пейзажи, молча, одними глазами, попросил у всех прощения и ушёл в каюту.

— Ермолаев, за мной.

А мужики его, кстати, также молча, одними глазами, простили.

— Оружие я всё у себя в сундуке запер. А патроны — у вас под кроватью лежат. И ружьё это тоже.

Маляренко сунулся под кровать и вытащил оттуда почти двухметровой длины коробку. Из красного дерева. С серебряной пластиной на крышке.

«Львиная охота. Красиво»

Ермолаев протянул маленький ключ.

— Подарочное. Дорогое, наверное…

Винтовка лежала на чёрном бархате, в специальном углублении. Оптика лежала отдельно.

— Патроны к ней есть?

Иван не стал доставать ружьё, а просто провёл пальцами по идеально чистому цевью и прикладу.

Винтовка сияла, как новенькая.

— Вот.

Ермолаев выудил из под кровати босса ещё одну лакированную шкатулку. Тоже из красного дерева.

— Восемьдесят две штуки.

Ярко-жёлтые острые как кинжалы патроны масляно блестели каждый в своём гнезде из алого шёлка.

— Восемнадцати штук не хватает.