Форпост

— Я всего лишь пришел за своей женой, — произнес Серегин. — Пришел за женщиной, которую люблю. И которую когда-то предал. Вот и все. Если она меня простит, я сделаю все, чтобы она была счастлива. Если отвергнет меня — я уйду отсюда. Навсегда в никуда. Отчего для такого простого дела мне чинятся безумные препятствия?

— Свет еще не слыхивал более справедливых слов, — усмехнулся Отец Федор снисходительно. — Экая обиженная овечка… Хотя, пардон, ты же — мужского рода… Задумчиво поведя бровями, спросил: — Надо понимать так, что ты стремишься к счастью, которым когда-то пренебрег? Что же… Это вызывает во мне уважение. Это — раскаяние, подтвержденное поступком. Но! Воплощение твоего счастья за время твоего же пренебрежения им, обросло броней проблем. И для его достижения проблемы придется устранить.

— Это значит, — сказал Серегин, — я не в состоянии цивилизованно встретиться со своей гражданской женой и со своим сыном, дабы решить наши семейные неурядицы и определить будущие отношения? Таковы ваши варварские законы? Хотя — какие законы? — местные общинные уложения, так понимаю…

— Вашими бы устами, да помолчать! — Криво усмехнулся Федор. — Я слышу это от праведника, кто в своей жизни неукоснительно законам следовал? Так вот: главный закон один — Божий.

— Старик, давай перейдем к делу, — перебил Серегин. — Мне начинает надоедать этот спектакль. Что от меня требуется?

Весь мир перед ним застилало лицо собеседника — оно реяло в воздухе, словно издеваясь над ним. Это было лицо высокого светловолосого мужчины, широкоскулое, тяжелое, властное лицо — лицо надстоящего над простыми людьми. В советское время он часто встречал подобные лица у милиционеров. Теперь менты измельчали. Они стали вертлявее, услужливее и более похожими на обывателей. Человек же, стоящий напротив, с первого взгляда внушал уважение. Такого не обманешь. Такой не наделает ошибок. Он сам кого угодно заставит ошибок наделать.

— Нам требуется поразмыслить совместно, — сказал Отец Федор. — Ты попал в переплет. И вовсе не благодаря нашим усердиям. Мы защищаем твою жену от притязаний на нее мерзопакостной гадины, жаждущей, кроме всего прочего, погибели нашей общины. Гадина обладает влиянием и силой. Это — наш общий враг. Он уже подсылал к тебе двух убийц в Москву, но им, как понимаю, не повезло с исполнением задания…

— Двух? — удивился Серегин.

— Были еще? — в свою очередь удивился Отец Федор.

— Ну, кое-что не совпадает, скажем так…

— Так это мы проясним…

— Сначала проясните мне другое, — сказал Олег. — У вас есть люди, оружие и деньги. И всего — вдосталь. Есть и проколы: некоторые из ваших подданных — двойные агенты…

— Мирона имеешь в виду? — усмехнулся Отец Федор. — Что тебя сдал в два конца? Так он под контролем, как и пяток ему подобных… Всем воздастся в свое время, а пока отступники нашей игре не помеха, а подмога в убогой слепоте своей…

— А как быть с принципом: получил по правой щеке, подставь левую?

— А это — по ситуации, — донесся ответ. — Сейчас она определяется иным уложением: «Какой мерой меряете, такой и вам будет отмеряно».

— Так я продолжу… Неужели вы не в силах справиться с конкурентом самостоятельно? Или нанять для такой задачи профессионалов?

— Так вот и нанимаем, здесь и сейчас, — просто ответил Отец Федор. — Самого, что ни на есть, заинтересованного человека со стороны. К греху удобопреклонного… Ведь так сложилось, что после того, что ты тут ненароком учудил, покоя тебе уже долго не видать. Однако в пользу тебе на стороне сложились некоторые самостоятельные обстоятельства. Наш общий враг, прохвост, обманул солидных людей в США, и теперь оповестил свой ближний круг, что его погибели жаждет американская мафия. И кому как не тебе подходит роль исполнителя возмездия? Как понимаю, именно Америка научила тебя хладнокровно убивать, не особенно этим мучаясь… А нам, не скрою, в открытую войну лезть не резон, чревата она непредсказуемыми потерями. Сложат на этой войне головы самые сильные и нужные, как на всяком побоище, а в них — надежда наша и будущее…

— А я, значит, так, наемник… Кстати, мне известна судьба наемных убийц, — сказал Серегин. — И вообще нюансы их взаимоотношений с заказчиками…

— Боишься?

— А чего мне бояться? Я потерял свою страну, я потерял главное — человека, который меня любил. И если чего боюсь — не снискать его прощения. А что все остальное? Сейчас я живу в государстве, которое всерьез не воспринимаю. Я попал на другую планету. Ее ценности для меня — ноль. Это ценности жрущих, совокупляющихся, грызущих друг другу глотки ради богатств и бездумия. Когда-то из страны, пронизанной нищетой и тупостью ее правителей, я бежал в радужную Америку. И — оказался в аду. Я вернулся обратно. Но вернулся из ада в ад, где все грустно и бессмысленно. Другое дело — инстинкт подталкивает к выживанию…