Форпост

Он действовал механически, пользуясь навыками, обретенными в той среде американского криминала, где жил и выживал, где закон был уважаем лишь в той степени, в которой мог настигать и карать, но абсолютно пренебрегаем в своей сути. И – с горечью и очевидностью понял, почему в поведенческих нормах стал, что ни говори, безоглядным преступником, для которого любая статья уголовного кодекса мысленно начиналась с фразы: «Если поймают, то…». Как же так случилось? А вот как: оказавшись в Штатах, он ощутил не только их чужеродность в отношении к России и к себе, как к носителю ее энергетики, но и враждебность одной цивилизации к другой. Враждебность не просто историческую, но и, возможно, – метафизическую. А, будучи пришельцем, временщиком, презирал все окружающие его обывательские ценности, без раздумий совершая преступления, благо, местная компания тому располагала. Сегодняшняя же Россия, отвергнувшая все былые принципы того советского бытия, в котором он вырос, уподобившаяся Штатам во всем худшем, с чем он в них столкнулся, также не воспринималась им как Родина и защищающее его государство. Это была территория очередного пребывания и выживания. Территория бездуховности, коррупции, выхолощенных идеалов и существования во имя существования. И, сравнивая эту страну со своей прошлой и истинной Отчизной – могучим СССР, он не мог относиться к ней, - ущербной, ужатой, изживший весь прошлый имперский дух, - всерьез. А уж тем более – ко всякого рода частностям: к ее законам и укладам… Да и к себе, как к части этой страны, тоже…

На выезде из города его тормознули дорожные блюстители порядка, заставив изрядно пропотеть, но «корочка», сработанная Нюрой, сыграла свою умиротворяющую роль, освободив ее предъявителя от всяческих тягот вторичных документальных и физиономических исследований.

Однако общение с полицией подстегнуло бдительность, притупившуюся от гладкой дороги в чуждые края: вновь отрезвленно ощутилась вся опасность и неопределенность его нынешнего положения.

Мир поблек и посерел, словно наполнившись скрытой неприязнью и тайными угрозами, ждущими его в том неведомом, куда несла его послушная и равнодушная машинка.

Он внимательно смотрел на дорожные указатели, пока, наконец, не выехал на черную ленту прямого, как стрела, шоссе и понесся к горизонту.