Форпост

Это был удар для Серегина. Оставалось и в самом деле сочетать Аню и Джона законным фиктивным браком в Москве, но тут заупрямилась она, принципиально чуждая каких-либо авантюр и подлогов.

- Пойми! – каялся Серегин. – Я пошел на «фиктивку», ибо не было иных вариантов, но теперь, чтобы жениться по-новой, должен получить развод, а на него в Штатах уйдет год!

- А тебе так нужны эти Штаты? – грустно спросила она.

- Да они всем нужны! – ответил он раздраженно. – Посмотри на этих депутатов, чиновников, толстосумов… Все стремятся к счетам и к особнякам подальше от российской границы! Где климат помягче, да валюта потверже. Посмотри и на народ: его нынешняя вера только в доллары!

- Кто же тогда я? – спросила она. – Думала, что принадлежу к народу… А вот в доллары как раз верю меньше всего.

- В кого же ты веришь?

- В Бога, в себя, хотелось бы – в тебя…

Он не нашелся, что ответить, с досадой признавая свою суетность и разбросанность… Но – что предлагала она – столь твердо отстраненная от лукавых соблазнов этого мира, равнодушная к его красочным благам, к романтике авантюр? Тупое прозябание на пятачке бетонной московской квартирки? На этот его вопрос она лишь проронила:

- Ты полон страхов, а не любви… Избавься от них. И дорога найдется.

- Она уже нашлась, - сказал Серегин. – Кривая и скользкая. Я работаю на КГБ. И завтра в девять утра за мной приедет машина. Вот и послушаем, какие последуют указания относительно дальнейших планов…

- И как тебя угораздило влезть в эту гадость? – помрачнела она.

- Вполне закономерно…

- Но это - ужасный капкан!

- Да что ты о нем знаешь… - пробормотал он сокрушенно.

В девять часов утра за ним действительно приехала машина, привезшая его на конспиративную квартиру, где бодрый Евсеев познакомил его с новым куратором – человеком из разведки. А затем скрылся в недрах жилища, обставленного старомодной мебелью, в дальнейшем разговоре участия не принимая.

Новому куратору было далеко за сорок, отличала его неторопливая речь, мягкие усталые манеры, дружелюбно лучащийся взгляд за линзами очков в золотой оправе. Лицо и руки у него были такими розовыми, словно он отскабливал их щеткой. В облике и в рассуждениях его присутствовала несомненная претензия на интеллигентность, на которую Серегин первоначально «купился», однако, когда в речи собеседника прозвучали «волнительно» и «по-любому», Серегин, уяснив уровень личности визави, привычно разочаровался.

- Как служится в армии США? – последовал вопрос.