А брат кто такой – вообще не понятно. Известный философ Эрих Фромм выделил четыре вида любви: любовь к себе, материнская и отцовская любовь, любовь к Богу или истина, братская любовь ко всему человечеству. О любви детей к родителям он не говорил, и я четко определил, что ее не существует. Дети к родителям обращаются, потому что они что-то из них хотят высосать. Когда они маленькие, это нормально, но когда большие, то это мы уже паразитов вырастили. А все остальное – хлам.
Кому-то помогать – не врожденное качество, это привито с детства. Я каждый раз говорю: если вы заботитесь о себе, то с ростом своей «себялюбивой квалификации» вы автоматически становитесь нужным человеком в обществе.
Итак, вернемся к тебе, Марина. Брат просил сидеть с его ребенком. А у тебя были свои дела?
Марина:
– Конечно.
Литвак:
– Почему же брат тебе навязал своего ребенка? Пусть сам бы и сидел.
Марина:
– Потому что он считает, что я – тупая овца и у меня никаких своих дел быть не может.
Литвак:
– Все правильно! Я с ним согласен. Действительно, ты – тупая овца, и поэтому ребенку ты нанесешь большой вред. Ребенка все-таки должен воспитывать высокоразвитый человек. А когда ты берешь и воспитываешь молодого человека, ты, тупая овца, так не называй это хотя бы добрым делом. Ты приносишь ему вред.
Поэтому в следующий раз, когда он тебя попросит понянчить ребенка, ты откажись именно из-за того, что ты любишь брата и племянника. Скажи, что ничего не можешь для них сделать, ты отказываешься им помочь из-за любви к ним и для того, чтобы перестать быть тупой овцой. Можешь еще брата поблагодарить, что он тебя назвал тупой овцой. Скажи так: «Я-то думала, что я – нормальная женщина, а оказывается, что я тупая овца. А теперь я буду потихонечку превращаться в человека».
Так что перестань хвастаться, что ты делаешь добрые дела. Ты приносишь огромный вред людям. Сколько раз ты сидела с племянником?
Марина:
– Года два.
Литвак:
– Каждый день?
Марина:
– Я неделю работала, неделю отдыхала.
Литвак:
– Значит, «чистыми» – год. Так вот, за год ты нанесла племяннику серьезный ущерб, потому что первые годы жизни – основные для того, чтобы дать ему человеческие навыки. А ты единственное, чему его научила, – блеять.
Марина:
– Согласна.
Литвак:
– Так что пересмотри, добрые у тебя дела или нет. Ты – злодейка, если так посчитать. Племяннику ты нанесла урон совершено непоправимый. Но если согласиться с братом, что ты – тупая овца, то он поступает непоследовательно: как же можно тупой овце доверять свое чадо, ангелочка невинного? Сейчас сидишь с ребенком?
Марина:
– Нет.
Литвак:
– Значит, у тебя что-то человеческое начинает появляться? У тебя начинает пробуждаться совесть. И эта совесть тебе не позволят, пока ты овца, быть с ним. Быстро ты человеком, конечно, не станешь. Но элементы совести у тебя появились, и совесть не позволяет тебе с ним сидеть. Кстати, может, ту неделю, которую с ним не сидела, ты неосознанно использовала для того, чтобы превращать себя в человека. Все так складывается.
Кстати, такое ее поведение поможет и брату. Он тогда поймет, что он – нахал, скотина, что не пройдет ему эксплуатация сестры, и, может быть, он исправится, когда ему дулю покажут. А так, выполняя его просьбы, она поощряет его. А отказав ему в помощи, он не сможет к ней придраться. Ведь он натурально вытягивает у сестры деньги. Сколько стоит сидеть с ребенком неделю?
Марина:
– 150 рублей в час.
Литвак:
– Подсчитай, сколько он у тебя наворовал. А когда ты позволила у себя украсть, как тебя назвать? Правильно – овца. Мне все больше и больше нравится денежно-цифровая психология, которую я, можно сказать, разработал в деталях. Когда мы начинаем все переводить на деньги, все становится ясным. Кто ты по специальности?
Марина:
– Экономист.
Литвак: