Формула власти

– Причем, дальность его воздействия на других людей увеличивается… – словно сам удивляясь своим собственным словам, произнес Горынин. – Сначала он мог воздействовать только на тех людей, что находились непосредственно рядом с ним, а теперь его излучение достигает чужого мозга, находящегося уже за несколько десятков метров… Я боюсь даже предположить, что будет дальше… Надеюсь только, что в мозгу заложен какой-то ограничитель роста мощности излучения по расстоянию… Иначе… Страшно даже представить!

– Случай с Сабаталиным – это его рук дело? Точнее, головы? – тихо спросил Ефим.

Горынин вздохнул, пожевал узкими губами, и молча кивнул.

– Леонид Георгиевич, надеюсь, вы понимаете, что мой долг его задержать… Какими бы мотивами он не руководствовался в своих действиях, пусть и благородными… Допустим, борьбой с алкоголизмом…

– Я понимаю! – согласно кивнул доктор. – Только очень не советую. Да это и невозможно!…

– Почему невозможно? – напрягся майор.

– Почему? А ты сам, Ефим, не догадываешься? Потому, что все твои намерения будут известны ему раньше, чем ты сам их осознаешь! Может быть, они известны ему и сейчас… Возможно, он вообще находиться в этой комнате, а мы его просто не замечаем… Он отводит нам глаза…

– Отводит глаза? – несмотря на чай, во рту у Ефима пересохло.

– Ну, да! Всего-то для этого ему надо передать в наш мозг изображение окружающего мира без того фрагмента, где он сам… И все! Он транслирует в наш мозг ту картинку внешнего мира, какую захочет… Примерно, как это делает передающая станция для нашего телевизора…

– Леонид Георгиевич, но ведь это ужасно! – севшим голосом произнес Мимикьянов.

– Ужасно или нет, – задумчиво произнес Леонид Георгиевич, – теперь говорить поздно… Что случилось, то случилось! Возможно, вот такие ситуации и есть настоящая, страшная плата за научно-технический прогресс… Кто же мог знать, что грубое и простое электромагнитное излучение, предназначенное для мышей, так воздействует на человеческий мозг?… Стечение обстоятельств! Рок!

– Так, что же теперь делать? – растерянно спросил майор.

– Надеяться. – ответил Горынин.

– Надеяться? На что надеяться? – наклонился к доктору Ефим.

– На моральные качества Викула Андреевича Контрибутова… – ответил Горынин. – Надеяться, что он не будет пользоваться своим даром во зло…

На станции кто-то застучал железом о железо. Упорно, гулко и непонятно. Ефим невольно бросил взгляд в ночное окно.

– Но как мы можем быть в этом уверены? – вернулся он в комнату.

Доктор склонил набок голову и задумчиво произнес:

– Да, никак! Никак не можем быть уверены…

Горынин молчал, рисуя пальцем на скатерти то ли детских человечков, то ли загадочные физические формулы.

– Но вообще-то, Вика – человек не плохой… Я бы даже сказал, порядочный… – негромко произнес он.

– Порядочный? – переспросил Ефим.

– Именно так! Порядочный! – вздернул подбородок еж. – Точнее, был порядочным. Был. – с ударением на последнем слове добавил он.

– Почему вы говорите – был? – полный тревоги задал вопрос Ефим.

– Почему? – откинулся доктор на спинку стула. – Потому, что никто не знает, как подействует на него та неограниченная власть, которой он теперь обладает. Никто не знает! И я не знаю! Вот почему!

Майору захотелось встать. Он шевельнулся, но почему-то остался на месте.

– Власть над другими погубила очень многих порядочных и весьма достойных людей… – Горынин наклонил голову и посмотрел на свою университетскую фотографию, висящую на стене. – Обладание формулой власти – это, может быть, самое страшное испытание, которое Создатель приготовил человеку…

Над круглым столом повисла тишина. На это раз она была тяжелой, будто отлитой из тяжелой рельсовой стали.

В приоткрытую створку ворвался ветерок и качнул матерчатый колокол абажура. Ефиму даже показалось, что в комнате запахло озоном. Возможно, над степью готовилась ударить ночная летняя гроза.

Где-то на подходе к станции мощно загудел электровоз, рождая в сыром воздухе длинные тревожные волны. Они словно бы предупреждали о приближении какой-то опасности. Локомотив знал о ней. А люди – нет. Он не умел говорить на их языке, но и молчать не мог.

И гудел.

Мбу-у-у…

И гудел.

Мбу-у-у…

– Леонид Георгиевич, скажите откровенно, вы с ним общаетесь? – нарушил молчание майор.

Горынин едва заметно запнулся, но ответил:

– Да. Только в ваших делах я вам не помощник! Я предавать его не собираюсь!

– Да и не надо! – успокаивающе поднял ладонь Ефим. – Но передать-то ему мою просьбу вы можете?

– Что за просьбу? – искоса взглянул на майора доктор.

– Не вмешиваться больше в жизнь Колосовки таким способом, как с Сабаталиным…

Еж вздернул брови, пожевал тонкими губами.

– Да, передать-то могу… Но, сам понимаешь, Ефим Алексеевич, уж там, как он сам решит… Хозяин-барин… Кто теперь его остановит, если он что-то захочет?

– Понимаю. Но все же передайте. – попросил майор.

– Я передам. – пообещал доктор Горынин.

– Он передаст. – заверила Снежная Королева.

Эпилог

На следующий день майор Мимикьянов вернулся в город.

Гриша Пигот выслушал его доклад, недовольно скривил губы: