Формула успеха

В те годы очень многое зависело от того, приживется ли телевидение в Голландии. В течение двух лет мы транслировали экспериментальные телепередачи, набирались мастерства. Те, кто делал наши программы: режиссеры, техники, художники, — и те несколько сот зрителей, что регулярно смотрели наши передачи, также приобретали бесценный опыт, который можно было пустить в ход сразу, как только традиционные радиовещательные компании переключатся на использование этого нового средства информации. Наконец осенью 1951 года это произошло.

Нас не удивляло, что правительство страны без энтузиазма относится к той перспективе, что люди будут тратить существенные суммы на приобретение дорогих телевизоров. Правительству хотелось продлить послевоенный режим экономии. Но для «Филипса» — если мы хотели сохранить свой статус первопроходцев в этой области — было чрезвычайно важно накопить как можно больше опыта, причем именно в нашей стране, поблизости от того места, где телевизоры разрабатывались и производились. В то время мы уже делали технически очень хорошие аппараты.

Во вторник, 2 октября, была проведена первая официальная телепередача в Голландии. Я присутствовал на этом событии и на следующий день поделился своими впечатлениями с отцом. Он выказывал живой интерес и веру в то, что развитие телевидения и в Голландии, и в соседних странах имеет огромное значение для «Филипса».

На другой же день состояние отца резко ухудшилось. До сих пор в моих ушах звучат его последние, обращенные ко мне слова: «Прощай, мой дорогой мальчик…» Я, которому было уже хорошо за сорок, для него всегда оставался мальчиком. В этот момент я остро понял, до какой степени связана с ним моя жизнь. После этого отец впал в беспамятство и оставался в этом состоянии в течение нескольких дней. 7 октября, ранним воскресным утром, он нас покинул.

Тяжелее всего пришлось моей матери. Она заботилась об отце с таким характерным для нее тщанием и вот теперь осталась без человека, спутницей которому была всю свою жизнь.

Наша юность

В тот момент мне на память пришло множество эпизодов из нашего детства и юности. У нас было прекрасное прошлое. У нас были замечательные родители. Детьми мы с сестрами просто обожали отца. Он был необыкновенно теплым человеком. Когда мы капризничали, он устраивал нам нагоняй, но потом всегда можно было потихоньку подобраться и вскарабкаться к нему на колени. С мамой было всегда интересно. У нее находилось время, чтобы поиграть с нами, помочь с уроками — мы обязаны были упражняться на пианино и аккуратно делать письменные задания. Закончив сочинение, мы вместе его перечитывали, причем она очень заботилась о стиле. По сравнению с отцом, мама была более философски настроена. Когда мы поступали не так, как должно, отец впадал в ярость, устраивал настоящую бурю, но, накричавшись, полностью успокаивался. Если же мы вызвали неодобрение матери, она умела дать это почувствовать, внешне оставаясь совершенно спокойной. И на наш взгляд, мамин гнев был куда страшнее взбучек отца.

Мама была настоящая спортсменка. В годы своей роттердамской юности она занималась плаванием, греблей, теннисом. Альпинизм просто обожала, а в гольф играла вплоть до своего восьмидесятичетырехлетия. Отец с матерью вдоль и поперек изъездили верхом всю Голландию и очень любили гулять по просторным вересковым пустошам в окрестностях Эйндховена, где ориентиром служат только шпили церквей.

По воскресеньям устраивались прогулки, которые заранее тщательно разрабатывались с картой в руках. Ехали в какую-нибудь деревушку, пешком вдоль проселочной дороги шли в другую, откуда нас потом забирал шофер. Так мы близко узнали весь наш прекрасный Брабант. Позднее ездили — отец сам за рулем — на автомобильные экскурсии. Это было чудесно! «Рено» у нас был нашего собственного изготовления. Раз в несколько лет из Парижа присылали новое шасси, на которое «наращивалось» все остальное: в Арнеме был мастер, который, делая кузов, приспосабливал к нему окна от железнодорожного вагона. Для таких путешествий мы всегда были очень тепло экипированы и имели наготове шарфы и одеяла, потому что машина даже зимой иногда шла без верха, но если и с верхом, то все равно было холодно, потому что о системах обогрева тогда не слыхивали. Обычно шофер Ян ехал с нами, и я всегда норовил устроиться рядом с ним. Средняя скорость на шоссе тогда не превышала 30 миль в час.