Формула удачи

Когда я понял, что такая связь существует и практически неоднократно мной проверена, все силы мои стали уходить на профилактику простудных заболеваний. А если уж мне не удается уберечься, я прикладываю все усилия, чтобы мои "чихи" заглушить платком или задавить внутри себя. Когда мне это удается, землетрясения носят слабый характер и проходят с минимальным числом жертв.

Конечно, бывает, что подобные катаклизмы проходят и без моего участия. И я нашел этому объяснение: существует еще кто-то такой же, как я.

Все это меня очень тревожит. Кто мы? Пророки или опасные для общества люди?.."

Орнитолог

О цепи курьезных событий — шуток Фортуны, рассказывает коренной петербуржец Юрий Михайлович Захаров, в настоящее время пенсионер.

"Лето памятного 1991 года выдалось на Крайнем Севере короткое, сугробы почти растаяли, но по утрам еще случались заморозки.

Военный самолет-истребитель, которым управлял капитан

Можайский, стремительно шел на посадку. Перепуганная насмерть ворона, бешено маша крыльями и затравленно оглядываясь через плечо, до последнего момента надеялась уйти, но тщетно. Настигнув жертву, самолет "проглотил" ее воздухозаборником двигателя, как птеродактиль на заре каменного века заглатывал с лету все, что тогда делало попытки летать.

С трудом, посадив самолет, летчик долго оправдывался и энергично бил себя кулаком в грудь, пытаясь доказать, что ошибку совершила никому не известная серая ворона, а не он — заслуженный потомок дедушки русской авиации.

Через две недели капитан Можайский снова сел в самолет и запустил двигатели. Одновременно с этим из раскрытой форточки ближайшего к аэродрому здания вылетает волнистый попугайчик и, гонимый любопытством, подлетел к огромной железной "птице". Но, подхваченный вихрем, работающего реактивного двигателя, всосался в воздухозаборник, как пылинка в шланг пылесоса.

— Попугай! Попугай залетел в двигатель! — закричал в переговорное устройство техник самолета. — Глушите двигатели!

— Кто? Попугаи?! Ты что, идиотом, меня считаешь? Какой может быть попугай?! Это же Заполярье!

Полет был сорван, еще один самолет выведен из строя. На разборе полетов командир полка, краснея и потея от гнева и от возмущения, заявил:

— Твое счастье, что твой далекий предок не видит, как ты тут ворон самолетами ловишь! Теперь еще и попугая выдумал, Попугайчик хренов!

— Попугай это был, товарищ командир! Честное слово! Вот и перышко от него волнистое.

К утру следующего дня все как будто забыли, что он — Можайский, но зато узнали и сразу же запомнили, что он — Попугайчик. Через месяц к кличке все в гарнизоне привыкли, да и сам он, получая получку в кассе, чуть было не подписался в ведомости "Попугайский" вместо "Можайский".

Очередные полеты прошли успешно. "Попугайчик" отработал в воздухе лучше всех и, уже предвкушая получение новой клички, не столь обидной, как эта, шел на посадку.

Самолет коснулся колесами бетонки, когда дорогу ему стала перебегать цапля! Не перелетела, как все умные птицы делают, а, перебирая своими длинными, дурацкими ногами, пересекла взлетную полосу.

Мгновенно вспотевший капитан Можайский ударил ногой по всем педалям одновременно. При резком торможении самолет сбросило с полосы на грунт, где он и врезался в чучело, установленное для отпугивания птиц.

Считается, что жизнью человека управляет Судьба. Жизнью одних — серьезно и ровно, а жизнью других — курьезно и как ей заблагорассудится.

С этого памятного для всех дня капитан Можайский стал не каким-то там Попугайчиком, а крупным специалистом по птицам — Орнитологом. И носил эту кличку гордо, как заслуженное очередное воинское звание".

Эта история, рассказанная Юрием Михайловичем, вспомнилась нам, когда в Интернете мы случайно наткнулись на другую, в чем-то подобную ей, — о роковых случайностях в нелегкой и полной риска жизни летчиков. Только в ней Рок предстал в образе женщины, а не птицы.

К сожалению, имя автора этих воспоминаний мы не знаем.

"Аварийная баба"

"Молодыми курсантами военного училища летчиков мы впервые были отпущены в гарнизонный клуб на танцы. Танцевальный зал шумел, кружились пары. Размашистые вальсы сменялись шальными фокстротами, гомон и смех соперничали с духовым оркестром.

В стороне от танцевальной круговерти у балюстрады стояла девушка. Держалась она как-то скованно. Ничего вызывающего в ее облике не было. Весь ее вид был каким-то отрешенным. Бросалось в глаза и то, что курсанты с ней не танцевали. Изредка ее приглашали солдаты, но их на танцах было немного. А потом — опять ожидание.

Выбрав момент, я пригласил ее на танго. Как-то испуганно взглянув, она положила руку мне на плечо, и мы заскользили в танце. Я был доволен, что мне попалась такая легкая партнерша, и собрался танцевать с ней весь вечер. Но когда я направился к ней вторично, мой порыв пресек проходящий старшекурсник:

— С этой не танцуй — "аварийная баба".