Формула смерти

Только по формальным признакам представление наших предков о смерти напоминало кармическое. Согласно сансаре человек «умирал», превращаясь в собаку или змею. Согласно древнеславянским представлениям, человек умирал, значит куда-то уходил. Если есть в тебе желание, то можешь пофантазировать, куда ушел усопший? На небо ли? За сини горы ли? К своим предкам ли? Или возродился в своем потомке. На Руси издревле считалось опасным называть именем предка, который еще живет, новорожденного. Ибо, как только новорожденный достигнет возраста, при котором у него проснется самосознание (я), так предок его может умереть. По этому же называть именами умерших предков считалось хорошим делом, ибо таким образом умершим давалась возможность родиться вновь. Современная психогенетика, расшифровавшая код человека, пытается решить вопрос вполне научно, возможна ли передача той информации от предка к потомку, которая наполняет чувством и содержанием наше Я (самосознание). То есть, возможна ли передача тождества личности и аутоидентичность и аутоиндентификация личности со своим предком? Только при такой возможности, мы в праве говорить о бессмертии души в том смысле, в котором каждый из нас этого желает (и который близок к научным взглядам, разрабатываемым психогенетиками). Религиозные, мистические, поэтические и псевдо научно-фантастические представления о личном бессмертии, точно также и марксистско-ленинское бессмертие в делах и памяти людской, а также всеобщее воскрешение умерших средствами науки по Николаю Федоровичу Федорову (см. «Философия общего дела»), (есть легенда, что основоположников Советского Государства – Ленина и Сталина, забальзамировали именно для того, чтобы потом воскресить), нам не интересны.

На пути личного бессмертия стоят две, пока непреодолимые преграды. Это – пространство и время. Жизнь человека и даже его духа (души) протекает в конкретных пространственно-временных параметрах. Внешняя жизнь, телесная, в объективном пространстве и времени. Внутренняя жизнь, духовная, в субъективном пространстве и времени. Если еще можно представить неизмененными тело и душу человека, воскресшего из мертвых, то неизмененными пространство и время представить, значит вернуть прошлое, в котором данный человек жил, со всеми его атрибутами, цветочками, листочками и камешками. Получается, что аутоидентичного, то есть, говоря простыми словами, индивидуального бессмертия, даже в виде переселения душ в своих потомков, не может существовать. Правда, Андрей Арсеньевич Тарковский, страшно боявшийся (я имею в виду его душевное состояние задолго до тяжелой болезни, которая закончилась смертью) бессмертия, привел мне, при единственной нашей с ним встрече, доводы, в которые можно поверить. Взгляды же свои о бессмертии он воплотил в «Солярисе».

Единственная, но продолжительная беседа Евгения Васильевича Черносвитова с Андреем Арсеньевичем Тарковским, состоявшаяся в Москве, в районе «Водного стадиона», на кухне одной замечательной квартиры, когда еще шел на экранах фильм «Зеркало».

У меня был друг в начале 80-х годов, когда я учился в клинической ординатуре ЦОЛИУв, на кафедре В.Е.Рожнова и одновременно в аспирантуре МГУ, на кафедре диалектического материализма философского факультета. Прости, читатель, если я повторяюсь. Делаю я это не для тебя, а для себя, чтобы значимое для себя событие и героя этого события внести в конкретные пространственно-временные параметры. Так вот, у меня был друг тогда, Никита Юрьевич Минин. Я совершенно не помню, кто и когда меня с ним познакомил. Точно знаю, что не его мама, выше упомянутая Вера Дмитриевна Шапошникова. Это, наоборот, он меня с ней познакомил. Как знакомил он меня со многими интересными москвичами. Например, с Робертом Рождественским и Юлианом Семеновым. Кстати, оба наших талантливейших литераторов умерли от одного и того же заболевания. Но это, безусловно, чистая случайность!