Формула шага

За прошедшие двадцать с лишним лет наука ушла вперед и многое из того, что в то время было неизвестным, разъяснилось и внесло свои поправки. Выяснилось, например, что разделение структуры движений по уровням управления оказывается более трудным, чем это предполагал Николай Александрович. Но главное — кольцевой принцип и иерархичность построения уровней движения остается в силе, и в этом основная ценность труда «О построении движений».

2 июня 1948 года Бернштейн писал одному из своих учеников:

«Ну вот и на нашей улице дошло до большого праздника, поистине. Понимаете, как теперь изменится недоверчивое, недоброжелательное отношение к физиологии движений всех тех, кто не хотел или не мог вникнуть поглубже, а так, понаслышке, относился свысока? «Ну, ваша там механика, механицизм, бернштейновские штучки» и т. п. Теперь воздух очистится и останутся на трибуне только дельные, серьезные противники, с научной аргументацией, с которыми приятно будет диспутировать...»

Сарказм, так явственно звучавший в этих строчках, был не случаен. Не так уж часты случаи, когда с самого начала исследования, прокладывающие путь по не изученным еще областям, встречают только всеобщее признание, только овации и лавры. Чаще всего исследователю приходится сталкиваться с оппонентами. В острых дискуссиях доказывать правоту своей позиции. Настоящая, серьезная дискуссия помогает оттачивать собственные аргументы, видеть слабые стороны своей работы и находить пути для устранения сомнений. Без дискуссии, без столкновения мнений не может быть движения науки, человеческого знания вперед. Но это в том случае, если дискуссия деловая, аргументированная, спокойная и принципиальная...

В тридцатых годах удобной формой «дискуссии» для некоторых лиц было обвинение противника в «механицизме». В отношении Н. А. Бернштейна это тем более легко было сделать, что сама-то наука называлась «биомеханика». А тут еще В. Мейерхольд придал этому слову второе, несвойственное ему значение, введя этот термин как противопоставление теории «переживания», на которой были основаны лучшие достижения и традиции русской актерской школы. Подобное искусственное смещение понятия «биомеханика» из сферы науки в область искусства вызвало, очевидно, протест со стороны людей, работавших в области биомеханики. Во всяком случае, А. В. Луначарский в статье «Новый советский человек», опубликованной в 1924 году, пишет:

«Недавно я встретился с одним молодым ученым, биологом и врачом, который говорил мне, что в действительно культурной стране вряд ли в течение пары недель могли бы продержаться такие вещи, как, например, программа биомеханики в качестве якобы научно обоснованного предмета преподавания для студентов театральных школ. «Это,— говорил он мне,— сумбур, от которого у всякого биолога только волосы дыбом могут встать». «Но,— прибавил он,— под этим сумбуром все же что-то есть здоровое».

Очень многое говорит за то, что собеседником Анатолия Васильевича Луначарского был Николай Александрович Бернштейн.

Все это вместе взятое, по-видимому, и заставило в то время Николая Александровича заменить название науки «биомеханика» на другое, явно несовершенное, но применявшееся до конца пятидесятых годов — «биодинамика».

В конце сороковых — начале пятидесятых годов состоялся ряд дискуссий по различным вопросам биологии, в том числе и по проблемам физиологии. В ходе этих дискуссий подвергся резкой, субъективистской критике ряд направлений в науке, что на определенное время затормозило их развитие.

Павловское учение некоторыми физиологами понималось слишком узко и прямолинейно, а все, что не укладывалось в эти определенные рамки, огульно объявлялось «антипавловским» — читай «антинаучным».

Достаточно сказать, что в число «антипавловцев» попали, например, такие крупные ученые, в свое время сотрудничавшие с великим русским физиологом, как Л. А. Орбели, И. С. Бериташвили. Не обошла «чаша сия» и Н. А. Бернштейна.

Тут нужно учитывать следующее. Николай Александрович действительно не принадлежал к школе ученых, воспитанных Иваном Петровичем Павловым. Если попробовать отыскать логические, исторические корни направления в науке, созданного Бернштейном, то они идут от И. М. Сеченова, через А. А. Ухтомского. Это вполне самостоятельная и, как показывает современное развитие нейрофизиологии и таких молодых наук, как кибернетика, биокибернетика, чрезвычайно перспективная и продуктивная ветвь науки.

Между прочим, уже первые исследования, проведенные Н. А. Бернштейном, его методология, привлечение математического аппарата для решения проблем физиологии — а ныне привлечение математического аппарата для решения проблем биологии дело вполне обычное и нормальное — вызвали положительную оценку Ухтомского. Он прямо, например, сказал, что ни один метод регистрации двигательных реакций организма не дает такой полноты и объективности, как метод циклограмметрический, и ни один прежний метод изучения двигательных реакций не обладает такой наглядностью и точностью, как метод циклограмметрии.