Формула преступления

Горничная булькнула, охнула и издала какое-то междометие. Что означало: она открыла. Больше некому. Все уехали. Весь дом на ней. Бегает как угорелая. И никто спасибо не скажет. А еще допрашивают, как преступницу. А ведь она ничегошеньки не делала дурного. И ни в чем не виновата. Одни страдания. И никакого счастья.

Перспективы беседы, в которой предстояло угадывать ответы, были сомнительны. Вернее — совершенно бесполезны. Как видно, у барышни надо жать на другую педаль. И он нажал. Ванзаров ласково заверил Симку, что никто ни в чем ее не обвиняет, наоборот, она такая умница, что сбегала за полицией и не испугалась. А чтобы наказать убийцу — нужна ее помощь. Когда хотел, Родион мог быть обворожителен, если не сказать искусителен. Недаром многие барышни, попав под его обаяние… Ну, об этом не время болтать.

Оказывается, доброе слово приятно не только кошке, но и девушке. Симка успокоилась, хотя нижняя губка еще подрагивала, и сказала, что постарается помочь, чем сможет.

Да, это она впустила гостя… Когда пришел? Так раненько пришел, еще половины десятого не пробило… Почему впустила? Как же не впустить такого барина благородного… Почему шубу не приняла? Так не захотел, сказал: ненадолго… Что в руках у него было? Кулек какой-то бумажный, видать, подарок принес…

— Размера кулек был примерно вот такого… — Родион развел руки настолько, что невольно вспомнил свиную ножку с капустой, которая вчера досталась ему в гостях.

— Вот в тютельку попали, господин полицейский! — охотно согласилась Симка, совсем придя в себя. — Я еще гадаю, что за подарочек такой махонький, вроде и не драгоценность, что-то такое принес, думаю про себя, а он вроде как в руках его прячет, в бумагу, ага, завернутый…

Язык ее стал слишком подвижен. Как переменчив характер барышень — то слезы, то болтают без умолка, не знаешь, как остановить.

— Назовите имя или фамилию гостя, — сухо попросил Ванзаров, стараясь придержать словесный поток.

— Ой, да откуда мне знать-то фамилии их. Фамилий мы не спрашиваем, ходят в гости, и слава богу… Они же…

— Стоп! — Ладонь чиновника полиции застыла предупреждающим жестом. — Прошу вас… Серафима, отвечать кратко и только по существу.

— Ага, а как же, именно — по существу… Зовите Симкой, меня так все кличут, мне приятно, а чего такого? Симка так Симка, мне не жалко…

— Как давно этот господин бывает у вашей постоялицы?

— Чего же давно? Давно, конечно… Как приехала к нам…

— Сколько раз в неделю бывал?

— Ой, что же мне считать визиты ихние, еще время попусту тратить, ага, так и приходил он… Скажем, раза три… Кто его знает…

— Серафима… Симка, объясните, как же за такое время вы не узнали его имени?

— А на что оно мне? — удивилась горничная.

— И у Водяновой не спрашивали?

— Ой, да что вы! — Симка так махнула рукой, что Родиона обдал ветерок. — Она и рта-то не открывала, «здрасьте», «до свиданья», «спасибо», а чтоб про гостя — так ни за что. Скрытничала все…

— Может, случайно, не нарочно… слышали, как Водянова его называла?

— Уж так вот не нарочно, ага, было дело, как-то его в коридоре окликнула…

— Как окликнула?

— Виктором… Говорит: Викто́р, так прямо на «о» нажимает, словно француз какой, а какой он француз, так в остальном мужчина приятный, видный, ага…

— Кто к ней еще ездил?

— Так это, конечно… да и никто вовсе…

— И родственники не навещали?

— А кто же их знает… Уж я не видала…

Получается, неизвестный гость — к тому же еще единственный. Ни знакомых, ни подруг, сплошное замкнутое одиночество. С чего бы молодой барышне загонять себя в такую клетку?

— Как обнаружили тело Водяновой? — в раздумьях спросил Родион.

Симка моргнула и нехорошо замерла, словно готовя новый слезопад.

— Извините… Я хотел спросить: что услышали?

— Ой, что услышала! — ожила она. — Кручусь на кухне с самоваром, вдруг наверху как бахнет, думала, люстра свалилась, бросила все, бегу, а навстречу мне гость бежит, так бежит, что и не посмотрел, сам отпер и выскочил, только дверь нараспашку, так морозищем шибануло, я к двери — смотрю, а он уже на извозчика прыгнул и укатил…

— Извозчика вспомнить сможете? — чуть не силой прорвался Ванзаров.

— Что его вспоминать! Это же Спиридон, он тут часто стоит поблизости… Может, и сейчас… А нет, так обязательно возвернется…

— Дверь закрыли, что дальше?

— Что дальше! Прибегаю, вижу — дверь комнаты открыта, позвала — она не отвечает, заглянула — никого. Что такое? Позвала громче, думаю, мало ли что между ними случилось, может, утешить надо или, чего доброго, глаз ей подбил, всякое бывает, иду дальше и вижу — лежит на диванчике, сердешная, и не дышит уже… Тут уж со мной такое началось, себя не помню…

— Сколько раз бахнуло? — повторил яркое словцо знаток древних текстов.

— Как бахнуло — я и пошла смотреть, что стряслось…

Получается, горничная слышала только один выстрел. Неужели перепутала? С таким ветром в голове все возможно. И как на такую растяпу оставляют дом? Спалит — и не заметит за разговором с подружкой. Нет, не понять логикой порядки женского пансиона.