Формула любви

Вот тут-то пришло первое разочарование. Мне некуда было расти дальше, думала я. Наскучило, надоело. Все это вдруг, в один день стало неинтересно, и я бросила все свои занятия музыкой. Навсегда.

В принципе, это первое разочарование и положило начало моей скуке. Я опять что-то начинала, доходила до самого верха и бросала, потому что не пыталась открыть что-то новое в уже созданном.

– Значит, ты тоже творческий человек.

– Ты и правда веришь в то, что говоришь? – Ее губы дрогнули, скривившись в улыбке.

– Все, что ты рассказала…

– Жизнь банальна, если ты не можешь открыть в ней новые грани. А если гениальный человек, что так гениален во всем, не хочет развиваться дальше, то он обычный жлоб, как и все остальные.

Я пожал плечами.

– Ты сумел двигаться дальше. Я рада. Я правда рада! Идем?

Она затушила недокуренную сигарету прямо о блюдце, встала, подхватила свою сумочку.

– Идем. – Я сделал знак официанту, бросил деньги на стол.

Мы вышли в вечерний Манхеттен. Клерки, менеджеры среднего звена спешили домой. В офисах постепенно гас свет – квадратные окна погружались в темноту одно за другим. В Большом яблоке постоянно чувствуешь себя маленьким червяком. Толпа становилась, то больше, то почти рассасывалась. Все они спешили из своих пропахнувших кофе и озоном офисов домой – к уюту, теплу, большому телевизору в гостиной. Лишь мы с Дианой словно бы нарушали их ритм, сбивая с такого правильного распорядка, заведенного однажды. Шли против движения. И нам как будто было невдомек, куда и зачем спешит эта толпа.

Диана обернулась в мою сторону и одними губами произнесла:

– Я хочу тебя!

* * *

Я продолжал смотреть вдаль даже когда желтое такси Дианы скрылось из вида. Солнце медленно садилось в океан, заливая ярким оранжевым светом вечереющий Манхэттен. Сотни людей покидали свои душные офисы, наполняя улицу шумом голосов и серыми пиджаками. Машины привычно поднимали пыль, следуя указующим сигналам светофоров. И вся эта чудная смесь, переливающаяся множественным количеством цветов, пахла потом, бензином, свежеиспеченным хлебом из городских пекарен, однобаксовым кофе и бесплатными морскими водорослями с Гудзона. Мне порой, еще тогда, в моем обычном мире, было странно слышать этот запах, но, пожалуй, не сегодня. Потому что именно сегодня, мне хотелось дышать им. Дышать полной грудью, не отказывая себе ни в грамме этого затхлого воздуха. Все, может быть, и было бы в порядке, и можно было бы продолжать свою жизнь в этом несоразмерном ритме, если бы она у меня была.

Я обернулся на Себастьена. Он демонстративно поднял руку и посмотрел на часы.

– Что, уже пора?

Себастьен кивнул.

И вот мы опять стоим на крыше госпиталя.

– Надо просто оттолкнуться, а дальше воздух сам сделает свое дело. Ты понял? – Мой хранитель поправил шапочку на голове. – Постоянно срывает ветром, – пояснил он. – Не хотелось бы возвращаться.

– Давай! – выждав пару мгновений, крикнул он.

И вот, мы легко оторвались от бетонной крыши, а в следующие минуты Земля под нами начала удаляться, становясь все меньше и меньше. Скоро мы уже поднялись на высоту привычную скорее эйрбасам. Под нами плыли облака, напоминая безбрежный океан ваты. Яркое солнце светило где-то справа и еще осторожно, будто боясь вспугнуть, меня начало охватывать неимоверное ощущение легкости.

И если сначала мы летели, широко раскинув руки, поднимаясь к небесам, то сейчас за нашими спинами, как паруса, развевались огромные крылья в два человеческих роста высотой. Мы парили как птицы, пронзая облака и наматывая круги в этом странном небе этого странного мира, наполненном прошлым, настоящим и будущим одновременно. Как будто кто-то взял, сложил это все в банку, сильно встряхнул и высыпал обратно, чтобы посмотреть на то забавное смешение, что у него получилось. Но, мне кажется, тут мало чего забавного на самом деле.

Перевернувшись на спину, Себастьен скрестил руки за головой и перебирал ногами, словно бултыхая ими в воде. Я последовал его примеру. На удивление это получилось легко и просто. Воздух как будто сам направлял в нужную сторону, неощутимо поддерживая в голубой глади.

– Будь осторожнее, не потеряй связь с тем миром, – прокричал Себастьен.

А мне и правда начало казаться, что та крепкая махровая нить, что еще утром так туго связующая меня с реальным миром, начала ослабевать. И вот, я уже ловил себя на мысли о том, как легко оказывается, предавшись ощущению небытия, предать самого себя.

Довольно долго мы летели параллельно Земле и, когда казалось, что это никогда не кончится, мой мертвый друг, который любому живому в скорости даст существенную фору, вдруг резко взмыл вверх, чуть ли не под прямым углом. Я попробовал повторить его маневр – получилось, и я последовал за ним, продолжая наш стремительный подъем.