Формула любви

Я открыл глаза – все та же китайская чайная, и сосредоточенность мыслей теряет свои четкие очертания, расплываясь туманом.

– Расслабься. Знаешь, если ты думаешь, что ты один такой избранный, то нет. Мне не хочется тебя расстраивать, но недомертвяки, такие как ты – их очень много тут. – Себастьен ковырялся зубочисткой во рту. – Кто по собственной воле, кто – случайно. Просто ты их не видишь. Знаешь, как самолеты на разной высоте. Могут лететь друг другу в хвост или навстречу, но пассажиры этого не видят. Диспетчер – вот царь и бог в небесном эшелоне.

– Спасибо, что читаешь мои мысли.

– Вообщем, поменьше думай о себе и своем месте в этом мире. Для тебя это лишь коридор, в котором ты рано или поздно найдешь свою дверь на выход… Где же Мигофу?

Вдали раздался гудок прогулочного катера и одновременно с ним звон китайских колокольчиков над дверью. Я обернулся и увидел в проеме высокого человека в ковбойской шляпе и длинном плаще. Себастьен расплылся в улыбке.

– Ну, вот и он! Мигофу, старый черт! – Он почти спрыгнул со своей лавки, до этого казавшийся тяжелым и грузным, он прямо подлетел к Мигофу и обнял того. – Где тебя носит?!

– Потерялся немного во времени. – Мигофу похлопал старого друга по плечу.

– Во времени?! Аха-ха-ха. Во времени! – Себастьен обнажил свои зубы в заливистом смехе. – Смешно!

Не будучи пока что представленным, я наблюдал за встречей со стороны, присматриваясь к новому гостю. И если я думал, что Мигофу – китаец, то в корне ошибался – индеец: пронзительный острый взгляд, орлиный нос, жесткие черные волосы, выбивающиеся из-под шляпы. Последний из Могикан или майя, или чероки, как их там… Вы знаете их. Представьте любого вождя любого индейского племени в любой современной одежде и вон он перед вами – Мигофу – настоящий потомок тех древних племен, которые намеренно или нет предсказали так и не случившийся конец света. Пожалуй, его могли бы звать или Зоркий глаз, или Орлиное перо, ну, в крайнем случае, Быстрый Олень… Его лицо показалось мне очень знакомым, не хватало какой-то единственной детали, чтобы получилось точное совпадение. Это крутилось у меня в голове, но я все никак не мог вспомнить.

Между тем, он повесил свой плащ и шляпу на вешалку у входа, оставшись в потертых джинсах и черной водолазке, скрывающей его тело почти до самого подбородка, и уселся на скамейку рядом с Себастьеном.

* * *

«Всегда пытаюсь сказать тебе о самом главном, но никогда не получается. Причина очень банальна – тебя нет рядом. Каждый прожитый год удаляет нас друг от друга. И если я еще в первые месяцы расставания что-то знал о тебе через твоих оставшихся здесь друзей – где ты, что ты, как проводишь свое время, то сейчас я уже могу только догадываться. Но эти догадки мне не приносят никакой радости. А каждый день только добавляет боли.

Ведь мне казалось, что, расставшись вот так и оставив тебя в своем Зазеркалье, я смогу сразу убить двух зайцев, сохранив тебя. Отпечатком, отражением, называй как хочешь, но это не получается. И это следует признать.

И все же, я знаю, что пройдет какое-то время, и ты будешь со мной. Я безраздельно верю в правильность Формулы любви, явившуюся мне в ночи. Она мне поможет тебя вернуть. Только не надо торопиться, надо подождать. Или… чем дольше ждешь, тем больше в мыслях сомнений? – а вдруг не надо, не стоит и не положено? И в груди зияет дыра, такая большая, что голубь может пролететь, не складывая крылья на бреющем полете.

Я постоянно пытаюсь отвыкнуть от мыслей о тебе, все время пытаюсь начать жить без тебя, но не получается. И уже не прошу прощения. Потому что бесполезно, бессмысленно. Потому что не у кого.