Формирование философии марксизма

Идеи не выводят за пределы данного общественного строя, так как они представляют собой отражение существующих общественных отношений, потребностей, интересов. Но поскольку данные общественные отношения содержат в себе предпосылки нового общественного строя, постольку идеи способны предвосхищать будущее, т.е. выходить за пределы господствующей идеологии. Так, революционное движение, начавшееся в 1789 г., породило коммунистическую идею, разработка которой привела к идее нового общественного строя. Отсюда следует, что активная, действенная роль идей также обусловлена материальными общественными отношениями, потребностями, интересами.

Младогегельянцы разглагольствовали о могуществе «чистой» идеи, свободной от неспособного на выдающиеся исторические деяния эгоизма. Маркс и Энгельс решительно отвергают отождествление материальных общественных потребностей с эгоизмом: «…эгоизм, имеющий своим содержанием нацию, является более общим или более чистым, чем тот эгоизм, который имеет своим содержанием какое-нибудь особое сословие и какую-нибудь особую корпорацию» (1, 2; 133)[168].

Французская революция 1789 г., разъясняют далее Маркс и Энгельс, не осуществила провозглашенных ею лозунгов свободы, равенства и братства отнюдь не потому, что ее идеи не выводили за пределы тогдашних исторических условий. В действительности лозунги 1789 г. представляли собой лишь иллюзии, неизбежные вследствие ограниченного социального содержания буржуазной революции. Но, несмотря на крах иллюзий относительно царства разума и справедливости, эта революция увенчалась успехом, т.е. установлением политического господства буржуазии, так как вопреки чаяниям масс она выражала главным образом интересы этого класса. «Интерес буржуазии в революции 1789 г., далекий от того, чтобы быть „неудачным“, все „выиграл“ и имел „действительный успех“… Этот интерес был так могущественен, что победоносно преодолел перо Марата, гильотину террористов, шпагу Наполеона, равно как и католицизм и чистокровность Бурбонов. „Неудачной“ революция была только для той массы, для которой политическая „идея“ не была идеей ее действительного „интереса“, истинный жизненный принцип которой не совпадал поэтому с жизненным принципом революции, – для той массы, реальные условия освобождения которой существенно отличны от тех условий, в рамках которых буржуазия могла освободить себя и общество» (1, 2; 89).

Таким образом, буржуазная ограниченность революции 1789 г. коренилась не в том, что ее идеи отражали определенные материальные интересы, а в том, что эти интересы не были интересами широких трудящихся масс. «Если, значит, революция неудачна, то не потому, что революция „вызывала энтузиазм“ массы, не потому, что масса была „заинтересована“ в ней, а потому, что для самой многочисленной части массы, части, отличной от буржуазии, принцип революции не был ее действительным интересом, не был ее собственным революционным принципом, а был только „идеей“, следовательно только предметом временного энтузиазма и только кажущегося подъема» (1, 2; 89).

В противовес младогегельянцам основоположники марксизма утверждают, что идеи становятся могущественной силой общественного развития, когда они выражают реальные общественные потребности, интересы прогрессивных классов, в особенности интересы масс. Этот вывод углубляет, конкретизирует положение о превращении теории в материальную силу, высказанное Марксом в «Deutsch-Französische Jahrbücher».

Младогегельянцы сетовали по поводу «неудачи» социальных движений предшествующей истории, считая главной причиной «неудачи» участие в них народных масс. Маркс и Энгельс, напротив, разъясняют, что «деятельность действительного человечества есть не что иное, как деятельность массы человеческих индивидуумов» (1, 2; 93). И если широкие народные массы до сих пор недостаточно участвовали в общественно-политических движениях, значит, эти движения, во всяком случае непосредственно, выражали чуждые им общественные интересы и потребности. Развитие материального производства с необходимостью выдвигает массы на авансцену истории; массы начинают осознавать, что их интересы противоположны интересам господствующего меньшинства; они все более сознательно, решительно включаются в общественно-исторический процесс. Это обобщение исторического опыта Маркс и Энгельс формулируют следующим образом: «Вместе с основательностью исторического действия будет, следовательно, расти и объем массы, делом которой оно является» (там же, 90). Значит, народные массы – главная движущая сила общественного прогресса, ускорение которого связано с возрастанием роли народных масс в развитии общества. Этот теоретический вывод – научное открытие одной из объективных закономерностей всемирной истории.