Флотская богиня

— Да как сказать? Одним врагам народа страх мешает браться за оружие, другие же берутся за оружие исключительно из страха, но они тоже не вояки. И потом, ты же знаешь правило чекистов: «Если враг не сдается, его уничтожают».

— Да зачем же ты говоришь все это ей, девчушке?!

— Не столько ей, сколько тебе, брат-ветеринар. И потом, не одна она спрашивает обо всем этом. Многие знать хотят, что тут у нас происходило… Хотя, если по правде, как на исповеди, я не столько для вас это говорю, сколько самому себе объяснить пытаюсь… Вот так-то, брат-ветеринар.

— Объясняй, объясняй; во всяком случае, пытайся, брат-чекист, — отважился отец.

Только тогда Евдокимка поняла, что в отличие от отца его «брат-чекист» свое «брат-ветеринар» дядя Гайдук произносил без какой-либо видимой иронии. Может быть, даже с легкой завистью к непорочной крестьянской профессии, при которой никому ничего особо объяснять не приходится.

5

Выслушав доводы офицера абвера и барона-диверсанта, командарм вопросительно взглянул на доселе молчавшего начальника штаба 257-й пехотной дивизии полковника Ветлинга.

— Насколько я понимаю, господин оберштурмфюрер примет командование отрядом парашютистов, — мгновенно отреагировал тот.

— Естественно, — подтвердил командующий армией.

— В таком случае сообщаю: как и предполагалось, к его шестидесяти бойцам мы добавим одну из рот отдельного парашютного батальона, численностью в сто двадцать солдат. Кроме того, две роты пехотинцев-егерей примут участие в ночном прорыве танкового десанта.

— Так, значит, последует еще и танковый десант?! — оживилось лицо двадцатисемилетнего барона фон Штубера. — Признаюсь, участвовать в операциях, одновременным и с воздушным, и с танковым десантированием, мне еще не приходилось.

— Значит, представится случай пройти и такой курс подготовки. Причем сразу же — в тылу противника, — молвил начальник армейского отдела абвера.

Тем временем Ветлинг пригласил в кабинет майора Кегля — командира танкового отряда и командира егерей капитана Юргенса, происходившего из прибалтийских немцев. Представив их генералу и командиру диверсантов, он самодовольно отрапортовал:

— Вот теперь все в сборе. Считаю, что этих парней можно забрасывать и в более глубокие тылы русских, вплоть до Урала и Дальнего Востока.

Услышав об этом, майор-танкист, безрассудно пробормотал: «О, майн гот! Только не это!»

— Успокойтесь, господин майор, — едва заметно улыбнулся Штубер. — До десанта за Урал дело вряд ли дойдет, а вот что касается подмосковных лесов…

— Только не это! — повторил птенец танкового гения Манштейна[6].

— Напрасно вы столь богобоязненно отрекаетесь от славы, которая буквально сваливается на ваши погоны и орденскую колодку, — саркастически улыбнулся барон.

— Извините, барон… — негромко доверился ему со своими страхами танкист. — Дело не в трусости. Просто я — армейский офицер, и привык действовать по законам военной науки, то есть в составе войск, во взаимодействии с артиллерией, авиацией и пехотой.

— Понимаю: противник — по фронту, а позади и на флангах — свои… Словом, прусская учебно-штабная идиллия.

— Да, я приверженец прусской военной школы, ее канонов и дисциплины, — вдруг с вызовом подтвердил майор. — Мало того, сам происхожу из прусской офицерской династии. Так что все эти ваши десанты и рейды по тылам врага…

Штубер понял, что разговор зашел в тупик, и, напустив на себя туман полководческой тоски, великодушно умолк.

Направляясь в штаб армии, оберштурмфюрер больше всего опасался, как бы его отряд не бросили на прочесывание лесов, открывающихся ему с борта самолета, к северу от Первомайска. «Фридентальцы» конечно же обязаны были оказывать пропагандистско-психологическое воздействие на местное население и русских пленных, не зря же их обеспечили двумя «фюрер-пропаганд-машинами», оборудованными радиовещательными установками, а штабная типография группы армий «Юг» обязана была пополнять их запасы листовок. И все же, все же… Не для того, черт возьми, его диверсантов натаскивали в лучшей разведывательно-диверсионной школе Европы, чтобы затем бессмысленно подставлять под пули трусливых дезертиров и местных грабителей! Теперь его страхи развеялись.

Генерал, движением руки пригласив Штубера и двух других десантников приблизиться к карте, ткнул острием указки в ту местность, где они сейчас находились, и решительно повел ее в глубь степи, в сторону реки Ингул.

— Расчет русских задержаться на берегах Южного Буга не оправдал себя; противостоящие нашим дивизиям части русских с боями отходят сейчас к левому берегу этой обмелевшей степной речушки. Так вот, нам приказано завтра же усилить натиск основным направлением на город Степногорск, после взятия которого открывается прямой путь на промышленно важные районы Украины, окаймленные городами Кривой Рог, Никополь, Марганец, Днепропетровск, Запорожье… Сами названия этих городов должны говорить вам, господа, о многом!

— В этом же направлении пролегает кратчайший путь к Днепру, — задумчиво напомнил Штубер, воспользовавшись заминкой генерала, увлекшегося картографическим паломничеством.