Флот вторжения

Участь Харбина была предрешена. Силы Расы могли в любой день вторгнуться в город. Это будет важной победой:

Харбин являлся узловым центром линии обороны ниппонцев. Теэрцу было бы куда радостнее, если бы город не обрушивался ему на голову.

В действительности так оно и происходило. Во время последнего налета на Харбин бомбы падали настолько близко от его тюрьмы, что с потолка повалились куски штукатурки, которые чуть не вышибли у пилота последние мозги, еще остававшиеся после долгого пребывания в тосевитском плену.

Снаружи раздалась дробь противовоздушной пушки. Уши Теэрца не слышали никаких самолетов; может, Большой Урод, стреляющий из нее, просто нервничал. «Давай, трать понапрасну боеприпасы, — думал Теэрц. — Тем меньше останется у тебя для ответного огня, когда мои друзья вломятся сюда. Тогда, да помогут усопшие Императоры, им не придется проходить через мои страдания».

В коридоре началась какая-то суета. Теэрц услышал громкие, отрывистые слова ниппонских приказов, но их отдавали слишком быстро, и он ничего не разобрал. В камеру вошел один из охранников. Теэрц поклонился. Имея дело с этим типом Больших Уродов, лучше лишний раз поклониться — не ошибешься. Зато если не поклонишься, ошибешься, причем очень сильно. Так что лучше кланяться.

Охранник не удостоил его ответным поклоном. Теэрц был пленником, а такие заслуживают лишь презрения. За спиной охранника появился майор Окамото. Своему следователю и переводчику Теэрц поклонился еще глубже. Окамото тоже обошелся без приветствия, не говоря уже о поклоне. Отпирая дверь камеры, он сказал на языке Теэрца:

— Пойдешь со мной. Мы немедленно покидаем этот город.

— Будет исполнено, — вновь поклонился Теэрц. Он не знал, как это будет исполнено и будет ли вообще, но его и не спрашивали. И в плену, и до оного обязанностью Теэрца было подчиняться. Правда, в отличие от его начальников, принадлежащих к Расе, ниппонцы не выказывали ему никакого уважения.

Майор Окамото швырнул ящеру черные брюки и мешковатое синее пальто, в которое могли бы поместиться целых два Теэрца. Затем Окамото нахлобучил ему на голову остроконечную соломенную шляпу и подвязал ее под подбородком грубой веревкой.

— Отлично, — удовлетворенно проговорил ниппонец. — Теперь если твои заметят тебя с воздуха, то подумают, что это обыкновенный тосевит.

«Конечно, подумают», — с раздражением признал Теэрц. С помощью фоторужья или даже спутникового снимка его можно было выделить из массы Больших Уродов, кишащих вокруг. Однако, завернутый в такое одеяние, он покажется не более чем рисовым зернышком (пища, которую он возненавидел) среди миллиона других.

Теэрц подумал было сбросить с себя одежду, если над ними пролетит самолет Расы… Нет, такого лучше себе не позволять. Если он попытается это сделать, майор Окамото сделает его жизнь невыносимой, и ниппонцы отправят его к Императорам прошлого, прежде чем его медлительные соплеменники предпримут усилия по спасению.

К тому же в Харбине было холодно. Шляпа согревала голову, а если Теэрц сбросит пальто, то превратится в ледышку раньше, чем ниппонцы или Раса успеют что-либо предпринять. Шляпа и пальто Окамото были сделаны из меха тосевитских животных. Теэрц понимал, почему животные нуждаются в такой защите от поистине зверского климата планеты, но удивлялся, почему у самих Больших Уродов так мало шерсти, раз им приходится забирать ее у животных.

За пределами тюрьмы Теэрц увидел следы новых разрушений. Некоторые воронки походили на следы от падения метеоритов на безвоздушную лунную поверхность. Теэрцу не пришлось особо разглядывать их, майор Окамото погнал его к двухколесному транспортному средству, меж оглоблей которого вместо тяглового животного стоял Большой Урод. Окамото обратился к тому не по-ниппонски, а на другом языке. Тосевит что-то проворчал, взялся за оглобли и покатил повозку. Охранник покорно поплелся сзади.

Тосевиты покидали Харбин и уходили на восток, скрываясь от скорого падения города. Дисциплинированные ряды ниппонских солдат резко отличались от кричащей и визжащей толпы местного населения. Тосевитские самки, ростом чуть повыше Теэрца, тащили за спиной мешки с пожитками величиной почти с них самих. Другие несли свои вещи в корзинах, привязанных к палкам, которые лежали у них на плечах. Все это показалось Теэрцу картинкой из доисторического прошлого Расы, исчезнувшего тысячу веков назад.

Вскоре охранник вышел вперед повозки и начал кричать, требуя уступить дорогу. Когда это не помогло, он стал расчищать путь прикладом винтовки. Визги и крики превратились в вопли. Теэрц не заметил, чтобы эти жестокости намного ускорили их продвижение.

Наконец они добрались до железнодорожной станции, где было шумнее, зато не было такой сутолоки, как в городе. Самолеты Расы постоянно бомбили станцию. Сам вокзал представлял скорее груду развалин, нежели здание, но каким-то образом продолжал действовать. Пулеметные гнезда и ряды проволоки с колючками не позволяли никому, кроме солдат, приближаться к поездам.