Флот и война. Балтийский флот в Первую мировую

Первая помощь подошла к нам в 10 часов утра, через два часа после посадки. Это были три малосильных буксира и таможенный крейсерок «Кондор». Все четверо подали концы и начали нас тащить, но они оказались слишком слабыми, и «Новик» продолжал неподвижно стоять на месте. Дальнейшие их попытки стащить нас кончились тем, что лопнули концы. Пришлось все бросить и ожидать прихода сильного буксира-ледокола «Петр Великий». Наконец, в полдень подошел и он. К нам сейчас же приехал его капитан, чтобы обсудить, как лучше завести буксиры. Обсудив и взвесив все обстоятельства, было решено обвести брагу вокруг всего корпуса миноносца через якорные клюзы и для этого взять 400-саженный 6-дюймовый стальной перлинь. Началась лихорадочная работа. Мы все, и матросы и офицеры, работали беспрерывно в течение 6 часов. Наконец, перлинь был четыре раза обнесен вокруг корабля, а каждый шлаг обтянут шпилями и в коуши на его концах введена скоба. «Петр Великий» завел за нее свой буксир и потихоньку стал буксировать, но миноносец не трогался; в конце концов лопнул буксир. Пришлось заводить новый, но когда «Петр» начал опять тащить, лопнула скоба браги. Тогда в третий раз завели буксир и ввели новую скобу, впрягли с обеих сторон еще дополнительно по малому буксиру, и, кроме того, мы сами, средней и левой турбинами, стали давать малые задние хода. Пока «Петр» тащил плавно, ничего не выходило, «Новик» продолжал стоять без малейшего движения в том же положении, как и был. Но когда он стал тянуть толчками, то после первого же толчка миноносец шевельнулся и начал медленно сдвигаться. Дальше все шло легче и легче, и наконец ровно в полночь он оказался на чистой воде.

Что мы перечувствовали и как перемучились за этот день, трудно себе представить. Боязнь за свой любимый корабль, за участь командира и уязвленное самолюбие – все это смешалось вместе, и общее настроение было подавленное. Понятно, с каким облегчением мы все вздохнули, когда почувствовали первые признаки движения миноносца, и все время только боялись, что опять могут лопнуть буксиры. Успокоились мы только тогда, когда почувствовали под собой чистую воду.

Когда «Петр» отдал свой буксир, то брага, которая сильно обтянулась во время буксировки, всеми своими шлагами упала на средний винт и не было никакой возможности ее поднять. Без этого нельзя было дать ход ни одной турбиной. Провозившись с этим довольно долго, все-таки пришлось подать буксиры «Петру Великому» и ему буксировать нас до Гельсингфорса.

Исследовав после этого внутреннее дно, мы убедились, что оно повсюду совершенно цело, а следовательно, и все механизмы невредимы, но все междудонное пространство, от носового турбинного отделения до отсека мокрой провизии, сплошь наполнилось водой.

27 июня, в 9 часов утра, «Новик» без всяких дальнейших приключений был прибуксирован к Сандвикскому доку и сейчас же введен в него. К вечеру вода из дока была выкачана и можно было приступить к подробному осмотру полученных нами повреждений. Увы, то, что мы увидели, было очень печально. Все днище, начиная с турбинного отделения и до носа, было совершенно исковеркано, и много листов было прорвано камнями, которые так и застряли в некоторых дырах.

После осмотра корабля заводскими инженерами они заявили, что даже в лучшем случае, при очень спешной работе им удастся закончить починку только в шесть недель. Приходилось менять все исковерканные листы, выпрямить или заменить части шпангоутов, выпрямлять во многих местах киль, потом прочеканить все днище и испробовать все цистерны на герметичность. Последнее было особенно важным из-за того, что наше междудонное пространство служило в то же время и нефтяными цистернами. Следовательно, недостаточная их герметичность способствовала бы утечке нефти.

Мы все продолжали быть в страшно угнетенном состоянии. Только то сочувствие, с которым было встречено наше несчастье командующим флотом, адмиралом Колчаком и всеми другими, немного смягчало наше горе.

С этого дня началось томительное доковое стояние со всеми его лишениями и беспокойствами, в особенности в жаркое летнее время. Весь день и всю ночь стоял невообразимый стук пневматических зубил и молотков клепальщиков и чеканщиков, так что иногда даже разговаривать можно было с трудом. Нестерпимая духота в помещениях, грязь, с которой было очень трудно бороться, и другие неудобства делали жизнь страшно неприятной, а для старшего офицера и старшего механика совсем тяжелой…

В это время явилась возможность более или менее ознакомиться с подробностями Ютландского боя. Очень интересны были сведения, присланные нашим представителем на английском «Большом Флоте».