Флот и война. Балтийский флот в Первую мировую

Подойдя к Ирбенской позиции, «Новик» стал на якорь у Славской вешки, недалеко от «Стерегущего», чтобы сменить его с дозора. Там мы остались до следующего дня, когда, сменившись, пошли, согласно приказанию, осмотреть восточный берег Ирбенского пролива до Домеснеса. Пройдя вдоль него, мы ничего подозрительного не обнаружили и пошли на якорное место к Менто.

В этот день наконец удалось снять с мели и благополучно привести в Куйваст миноносец «Инженер-механик Зверев», который из-за ошибки в счислении недели две тому назад сел на мель у острова Руно.

XV. Десант у Домеснеса. Потопление крейсера «Принц Адальберт». Волнение на линейных кораблях в Гельсингфорсе. Потопление легкого крейсера «Ундине». Первый поход с 1-й бригадой линейных кораблей

7 октября начальник дивизии начал осуществлять свою идею высадить десант на побережье Рижского залива, у местечка Роена, в тылу у неприятеля. В состав высаживаемого отряда должны были войти эскадрон драгун, две роты морской пехоты и подрывная партия. Много офицеров десанта было взято из числа охотников с миноносцев. Таким образом, они имели слабое понятие о действиях на суше и не знали своих людей. Командование отрядом было поручено командиру «Инженер-механика Дмитриева» капитану 2-го ранга П. О. Шишко[53].

В общем, получился довольно-таки пестрый состав, совершенно неопытный в такого рода операциях. Только на драгун еще можно было положиться, а все другие были очень ненадежны.

Для перевозки отряда были назначены канонерская лодка «Храбрый» и тральщик «№ 5», конвоируемые миноносцами 5-го дивизиона. «Слава» и все остальные миноносцы должны были служить поддержкой десанта и обстреливать место высадки. В Куйвасте был оставлен только «Новик». Нашему командиру были поручены заведование движением в Моонзунде и связь со штабом флота.

8 октября экспедиция еще не вернулась; мы продолжали распоряжаться в Моонзунде, имея много хлопот с пароходами, буксирами и баржами, шедшими из Риги, и даже с понтонным мостом, который тоже тащился оттуда. Вся эта компания не знала куда и как идти; то и дело кто-нибудь садился на мель; все были настроены крайне панически, как это и полагается при эвакуации.

9 октября, в 7 часов утра, мы наконец получили радио, что десант высажен, но не у Роэна, а у Домеснеса. Как потом выяснилось, высадка была совершенно не замечена неприятелем. Только когда все уже были на берегу, их встретили два небольших отряда ландштурма, по 70 человек каждый, которые, по-видимому, несли там дозорную службу и в этот момент сменяли друг друга. Оба эти отряда были совершенно разбиты нашими; у неприятеля убиты 1 офицер и 42 солдата, 7 — взято в плен, а остальные оставлены ранеными или разбежались. Наши потери выразились всего-навсего в четырех тяжелораненых матросах. Рассказывали о многих курьезах при высадке, да и во время действий десанта, благодаря неопытности всех участников. Можно с уверенностью сказать, что если бы наши части встретили серьезное сопротивление со стороны неприятеля, то уцелели бы очень немногие и все это предприятие кончилось бы печально. Теперь же, что ни говори, а налицо блестящая победа. Значение ее, правда, только моральное, но все же это победа и неприятность противнику.

К вечеру этого дня все участники экспедиции вернулись обратно, вполне удовлетворенные своим успехом и тем, что так дешево отделались от этой затеи.

10 октября пришло известие, что в Балтийском море погиб неприятельский броненосный крейсер «Роон», причем с него спаслось всего 3 человека. Обстоятельства гибели у нас не были известны, но предполагали, что он взорвался на мине, так как если бы его взорвала одна из наших подлодок, то, конечно, это было бы известно. Так или иначе, а это большая потеря для неприятельского флота.

11 октября из похода в неприятельские воды вернулась английская подлодка «Е-8» и донесла, что у Либавы она взорвала крейсер «Принц Адальберт», который моментально затонул. Таким образом, оказалось, что погиб не «Роон», а «Принц Адальберт».

В наших водах все продолжало быть тихо. Все последующие дни мы были заняты заменой мин Уайтхеда 1912 года на мины 1910 года, так как первый тип совершенно не был приспособлен к стрельбе в холодное время года.

16 октября наша воздушная разведка обнаружила у входа в Ирбенский пролив шесть военных кораблей. Это обстоятельство сейчас же заставило нас насторожиться; всем было приказано быть наготове, но пока оставаться в Рогокюле. Однако вскоре этот отряд скрылся на юг, и мы остались стоять в гавани.