Флот и война. Балтийский флот в Первую мировую

Так, никого не встретив, «Новик» продолжал идти всю ночь. В 4 часа утра командир прибавил ход до 17 узлов, а к 9 часам 30 минутам мы подошли к Церелю.

Вдруг в 10 часов, когда мы уже стояли на якоре, нам удалось принять радио: «„Новику“ и „Рюрику“ курс от Эстергарна NW 40»; это нас сильно смутило, так как означало, что адмирал Бахирев не принял нашего радио, что мы оторвались от «Рюрика». Получив это радио, командир сейчас же полным ходом вышел в море навстречу бригаде.

Вскоре было принято еще радио: «Крейсера имели бой; один неприятельский крейсер выбросился на берег у маяка Эстергарн»[37].

Эта телеграмма сильно нас обескуражила: ведь мы все время только и мечтали о такой дневной встрече с противником и теперь, когда она произошла, самым глупейшим образом ее пропустили. Таким фатальным невезением мы были совершенно удручены и чувствовали себя так, точно совершили что-то очень нехорошее.

Продолжая идти на присоединение к бригаде, мы приняли телеграмму, которой адмирал приказывал нам «возвратиться», хотя до встречи с ним оставалось всего лишь 12–15 миль. Пришлось повернуть обратно и мимо Цереля вернуться в Куйваст.

На следующий день пришло приказание от большого штаба: «Ожидать распоряжений».

В 7 часов вечера пришел «Искусный» с секретными пакетами и передал нам приказание идти в Ревель, во исполнение чего мы в 10 часов вышли в море.

В 5 часов утра «Новик» вошел в Ревельскую гавань и тотчас же начал приемку нефти, а командир отправился на «Кречет» — явиться командующему флотом.

Идя в Ревель, мы, конечно, считали, что вызваны для какой-то определенной цели, и поэтому были страшно удивлены, когда командир, вернувшись из штаба, рассказал, что там ему никто толком не мог сказать, по чьему приказанию и зачем «Новик» вызван.

Получилось довольно странное недоразумение, но, во всяком случае, командир решил воспользоваться этим обстоятельством и дать отдохнуть команде и офицерам после двухмесячного стояния в Моонзунде.

В Ревеле нам удалось выяснить все подробности похода и боя крейсеров.

После того как «Рюрик» вместе с «Новиком» оторвался от бригады, адмирал Бахирев запросил его о месте слабой радиостанцией, так как не хотел себя обнаруживать неприятелю, но на это ответа не последовало. Тогда стали опасаться, что «Рюрик» наткнулся на мину и погиб.

Затем, отойдя миль на 30 от берега, адмирал еще раз запросил «Рюрик» о его месте. Через некоторое время от него, наконец последовал приблизительно такой ответ: «Вижу берег, туман рассеялся, погода хорошая». Адмирал ему приказал немедленно присоединиться к остальной бригаде.

Бригада продолжала медленно идти на север. При подходе к Хоборгу была получена радиотелеграмма от адмирала Непенина, что маяк Дагерорт видел неприятельские крейсера в квадрате N, курс SW, ход 17 узлов[38].

Получив эту телеграмму, адмирал решил отставить бомбардировку Мемеля и лечь на новый курс с расчетом встретить неприятеля около 8 часов утра.

В 7 часов 30 минут, еще не видя неприятеля, на бригаде пробили боевую тревогу и стали готовиться к бою.

Около 8 часов 30 минут, прямо по курсу, в расстоянии около 50 кабельтовых показалось из мглы несколько силуэтов кораблей, числом около 5–6.

При этом курс бригады был почти N, ход 14 узлов, горизонт очень плохой, ветра не было. «Рюрик» так еще и не успел присоединиться к эскадре.

Открыв неприятеля, адмирал приказал немедленно дать полный ход и изменил курс влево на NW с целью отрезать противника от берега и ввести в бой свой правый борт.

Одновременно был открыт огонь. Неприятельские корабли сейчас же круто повернули вправо и полным ходом стали уходить на NW, за остров Готланд. Концевой из них энергично отвечал на огонь. Расстояние все время держалось около 50 кабельтовых.

Горизонт продолжал быть мглистым, и оттого неприятельские корабли были видны очень неясно, и трудно было точно определить их тип.

Скоро стало заметно, что два корабля (один — типа легких крейсеров «Бремен» или «Аугсбург», а другой — заградитель «Альбатрос») отстали. Остальные корабли скрылись во мгле на NW.

Легкий крейсер некоторое время держался при «Альбат-росе», но, по-видимому, убедившись в его критическом положении, дал полный ход и, отстреливаясь, ушел на N — NW.

«Альбатрос» все больше и больше отставал, и «Адмирал Макаров» и «Баян» сосредоточили по нему огонь с расстояния 40 кабельтовых.

«Богатырю» и «Олегу» адмирал приказал действовать самостоятельно, и они, выйдя из строя вправо, тоже открыли огонь.

На «Альбатросе» от попаданий наших снарядов возник сильный пожар на корме, была сбита фок-мачта и был замечен сильный дифферент на нос. Он лег на маяк Эстергарн и, медленно двигаясь, стал сильно парить. Вслед за этим он выбросился на северной стороне бухты.

Когда бой кончился, было около 10 часов утра. Таким образом, он продолжался всего около полутора часов, и под конец расстояние уменьшилось до 23–25 кабельтовых.