Флореаль

Станислав Бельский Флореаль

Стёртая Русь. Колокола висят яблоками.
Чёрствый хлеб из туч поливает святая вода.
Путник седой, проходя, мне мигнёт украдкой.
Я бы обнял тебя, Русь, но лучше лети сама.

Губы твои — дымная степь сонная,
Мёртвые глаза — раны на белом стволе.
Выйду в окно — разговор о любви между жёнами.
Чёрный мой плащ — твоё сношенное крыло.

Влажная Русь. В занавеси крест — свечкой,
Цвет на окнах, а на губах — игла.
Малый сверчок истончает мне ночь за печкой.
Кто мы? Откуда мы? Кто ты, моя беда?

Морочит души нам январская пурга.
В индийских зарослях заснеженной столицы
Мы бродим, потеряв любовь и имена,
В ладонях белых застываем, словно птицы.

Под мехом бурной, неусыпной мглы
Находим дом свой в дебрях белого пожара:
На окнах росчерк ледяной иглы,
Ветвями машет над трубой растенье пара.

Ложится густо на фонарный звукоряд
Фата случайного, стремительного пенья,
Смешно машины заметённые галдят,
И норовят за город вырваться строенья.

И вот подарен мне сентябрь —
Наивный, раненый, горчащий.
Швыряет в небо горстью пыль,
Звенит, как провод на ветру.

Глядят скупые небеса
На холода растрёпанную душу,
Раскрыв дырявый невод, ловят
Слова, дают прозрачность дням.

Податливее женщины, нежней
Их игры, тоньше расстоянья,
Надёжнее и мягче колдовство,
Забывчивее терпкая любовь.

Закатный город говорит
На каменном, беспамятном наречье,
Над нежностью сквозящей бродят
Бессильные, пугливые лучи.

Переверни страницу декабря.
Сквозь чистое, звенящее усилье
Проступит жар обветренных ладоней,
Пунцовая и снежная судьба.

В момент, когда светило запирает
Свою суконную лавчонку,
Над городом, как ломкий синий лёд,
Мерцает детская молитва.

Уж тащит с дуговой фонарной силой
По желобам свистящим Рождество
Расхристанных и вязнущих волхвов,
Зашторенных морщинистою вьюгой.

Меняю курс, как корабли меняют ветер,
Мечусь в волшебных, звонких фонарях,
В разломах сердца, как свеча в кларнете,
Витает ветра тёплый, пёстрый взмах.

Очарование бывает и безгрешным,
Сжигая воздух над холодной мостовой,
И осенью, как дождь костром мятежным,
Душа играет пряжей верстовой.

Я караулю свет, и глаз мой — окоём,
Язык ослаб и позабыл вкус речи,
Часы, разрезанные надвое, вдвоём
Секунд не мерят, ожидая встречи.

Завязь темноты
скрывает мою любовь.
На кустарнике плещутся серые
ленточки сентября.
Книжная ночь прошла.
Поцелуй поперечного неба
выхватил жёлтый плот
и развязанную тесьму.
Глаза любви моей,
тело любви моей,
следы любви моей
в ясеневой тюрьме.

Тутовый шелкопряд,
песчаный гнев.
Спи, колыбельная радость,
за сломанными дверьми.