Флора и фауна

— В Штудгарте у Ханса. Маришка приболела, что-то с гландами, я не понял, честно говоря. Анна напряглась, к доктору поехала.

— Езжай, встреть.

— Я не понадоблюсь здесь?

— Обойдемся.

— Смотри. Тогда я завтра уеду.

— А я ребятам задание дам, чтоб квартиру или виллу поблизости вам купили.

— Договорились. Пойду, досье почитаю, а ты не кисни — образуется. Орионом крутить она не сможет, не такая хитрая, как тебе показалось.

— Угу. Она просто дико скромная и зверски добрая, — потрогал пораненную щеку.

Иван хохотнул и, похлопав друга по плечу, пошел в дом.

Фомин посидел и решил присоединиться к другу — распирало его и хотелось поделиться наболевшим, но не с кем: немой Канн его не устраивал, гиацинты и мрамор лестницы тоже.

Иван уже устроился с леп-топом у вазы с конфетами и шурша фантиками читал данные на экране. Судя по физиономии, они были увлекательней детектива.

— Как? — спросил Гарик, садясь в кресло напротив.

— Экшен!

Фомин помолчал и выдал то, что тревожило его больше всего:

— Он жениться собрался. За завтраком объявил.

— Совет да любовь, что здесь скажешь.

— Нет, ты не понимаешь: Орион сказал это при всех, значит, точно женится. Зачем? За каким ему эта фурия?! Он прекрасно знает, кто она и как ей инфа доставалась для него не тайна — и жениться! Я бы понял, если для отвода глаз, чтобы ее успокоить, к рукам прибрать то что знает — не проблема. Фальшивый паспорт, печать — тысяча на расходы всего. Или в тот, что ей сделали, печать поставить — того проще и дешевле, все равно фамилия уже его — Энеску. Нет, он объявляет об этом! Намекает — готовь, Гарик, официальною церемонию, чтобы настоящая печать в паспорте была да еще и церковь приплетает. А это уже не шутка — это всерьез. Что он делает, можешь объяснить?

— Влюбился.

— Орион?

— Орион. Тебе тоже советую. Пока на себе не прочувствуешь, никогда не поймешь ход мыслей влюбленных.

— Это крен, а не ход мыслей.

— Не скажи, я, например, Ориона понимаю. Правильно он поступает — он ее своим именем прикрывает. За девчонкой охота идет. Ладно сейчас людей Аббаса со спецурой стравили, сгоревшую машину подложив, но это временная передышка, а что дальше будет? Где гарантия, что рано или поздно они не докопаются до истины, не пойдут по следу? А так он прикрывает ее, давая понять: господа, у вас есть выбор — либо успокаиваетесь, либо имеете дело со мной.

— Нур-Хайли это не остановит.

— Но притормозит. А там договорятся.

— Угу. Даже догадываюсь как.

— Точно. Отдаст лабораторию вместе со всеми разработками, на том и помирятся. Хороший ход — у нас все равно все встало, продолжать поиски Бройслав точно не будет — у него теперь интереснее занятие есть, — рассмеялся Иван.

— Что тебя веселит? Может информация на эту?

— А что — жила, голов не считая. Каких людей разводила — браво!

— Она шлюха! — процедил Фомин, не разделяя веселья друга. Тот помолчал, дожевал конфету, дочитал досье и повернулся к Гарику:

— Шлюха, — кивнул. — И что?

— Ты бы женился на шлюхе? Взял в жены такую бабу, как она?

Лейтенант в раздумьях пожонглировал конфетами, зажал их в одну руку и спросил:

— Ты Анну мою знаешь. Как она тебе?

— Редкая женщина.

Гарик не кривил душой — он действительно считал жену Ивана женщиной редких достоинств. Мало умница, еще красавица, семье и мужу верна, мягкая, домашняя, понимающая, добрая. Сроду он не слышал, чтоб Иван с Анной ссорились, а если учесть, что характер у того не сахар, то ясно, насколько терпелива с ним жена, насколько любит, если любые эскапады прощает. Да одни его командировки, по полгода порой, чего стоят. Не каждая выдержит.

— Редкая, — кивнул Иван, рассматривая золотистый фантик конфеты в своей руке. — Я никому не говорил — наше это дело… Она тоже шлюхой была.

— Анна?!

— Анна. Любовников меняла по два раза в день.

— Не верю.

— Стал бы я болтать… Сама мне все рассказала, если не это, наверное… хотя… Нет, все равно бы женился. Люблю я ее и точно знаю — она меня тоже. Пятнадцать лет вместе, а словно вчера только встретились.

— Она тебе?… — нахмурился Гарик, изучая лицо друга. Не верилось ему, но в тоже время он точно знал — Иван о таком не станет разговор заводить попусту.

— Нет, точно знаю — ни разу не изменила.

— А ты?

Он криво улыбнулся:

— Не поверишь — тоже. Визуально — да, а на деле — нет. Посмотришь на одну: мордашка ничего, ножки, грудь, и тут же Анну вспоминаю. Ее хочу, а эту нет. Так пофлиртуем и разойдемся. Мне с Анной спокойно, тепло и… родная она, моя. Это не объяснишь, — плечами пожал. — Нет пожара как в юности, есть нежность и… не знаю. Все — она, она — это все, что нужно. Она цель, жизнь, а все остальное ерунда. Мелочь. Я в жизни много чего не так сделал, сглупил где, где перегнул, но встреча с ней, наши отношения, они все это исправляют, оправдывают. Есть Анна, и все не зря, и я не впустую живу.

Гарик потер шею в раздумьях, искоса поглядывая на Ивана:

— Как ты решился?

— И не жалею.

— Ревновал?