Флора и фауна

А почему бы нет? Поджаристые круассаны весьма заманчиво источали аромат и видом своим будили аппетит.

Я прошла и хлопнулась напротив Энеску, с другой стороны стола, заняв ту же позу, что и он — ноги на стол.

Он рассмеялся, отложив книгу:

— Мне все больше нравится следить за тобой, ты уникальна, дерзкая женщина.

— Угу, — набила рот выпечкой. Что ты, милый, со мной еще не так забавно! Подожди, сейчас покушаю…

Бройслав будто понял, скрыл лукавый блеск глаз ресницами и сунул в рот виноградину.

Гад, — тут же разозлилась я, почувствовав как от этого простого жеста у меня в груди жарко стало. Нет, умеет же этот самец даже завтрак в эротическое шоу превратить!

Ладно, поиграем.

Я начала с томной задумчивостью поглядывать на него и мило облизывать ложечку, медленно и заманчиво поедая мороженное из креманки.

Энеску прищурился:

— Иди сюда, — позвал.

Проняло? Еще бы!

И показательно клацнула зубами по серебряному прибору. Энеску дрогнул, снял ноги со стола и качнулся ко мне:

— Ты так и будешь противится мне и себе?

— Тебе.

— Не-ет. То, что ты постоянно выбираешь позицию напротив, не говорит, что я враг тебе, скорее выдает опасения. Наверняка их много. А у меня их нет.

— Поздравляю. НЛП, психотренинги? Конечно, как иначе плавать в акватории бизнеса, умело лавировать меж акул и гарпунить китов?

— Ерунда, — отмахнулся. — Все проще и пошлее. Грязнее, как ты знаешь.

— И потому тебе не нравятся наивные девственницы? Предпочитаешь гетер со стажем?

— Ты о досье? — он отвернулся, пододвинул к себе вазу с виноградом. — В нем много белых пятен. Например, зачем тебе понадобились деньги?

— Глупый вопрос! Как женщине без фантиков на парикмахера, солярий, безделушки, милые шмотки?

— Возможно. Но ты была еще дитя и мало что себе хотела. В досье сумма, которую не хватит ума потратить малолетке.

— О-о, не зарекайся! У меня богатая фантазия. Были бы деньги — потратить не проблема.

— По вчерашним покупкам я бы не сказал.

Я беззаботно пожала плечами: не поверишь, милый, мне все равно, что ты думаешь.

— Хочешь, угадаю, почему ты стала работать на Макрухина и куда пошла первая тобой заработанная сумма? Мать. Кто-то наколол тебя. Сказал, что она может вылечиться, только стоит это очень, очень много. Ты поверила и устроила в дорогую клинику. А толку не было. Сколько она пила до этого? Десять лет, пятнадцать?

Чтоб ты провалился! — ощетинилась я всего на пару секунд и тут же взяла себя в руки, беззаботно улыбнулась:

— Это не у меня — у тебя фантазия на взлете.

— Или у Макрухина? Копия диагнозов твоей матери и справка о ее смерти приложены к делу. А также приводы. Ты проходила по делу об ограблении сбербанка. Искала деньги? На наряды таким экстремальным способом? С твоей-то трезвой головой? Нетрудно понять остальное, сложив дату твоего первого задания и поступления мадам Перестань в клинику.

— И что?

— Ты жила сама по себе. Мать пила, отец вас бросил. Одна. Со скольки лет?

— Какая разница? Зачем ты в этом копаешься? — пытаясь быть спокойной и даже равнодушной, спросила я, а внутри все кипело от раздражения и неприязни. Какого черта он лезет в мою душу?!

— Хочу понять. Вернее подтвердить свои догадки. Можешь не отвечать, я уже понял, что прав.

— В чем? В моем психологическом портрете? Ошибаешься. Со мной работали мастера своего дела и то не смогли многого понять.

— Куда уж мне? — улыбнулся с превосходством уверенной в себе особы. И даже в своей надменности был хорош, притягателен. И нравился мне, черт его дери! Нет, больше — я его желала. Ночь без него всего и продержалась, увидела и снова кровь начала играть.

Наверное, это страсть. Она нормальных в полоумных превращает.

Энеску замер, встретившись с моим взглядом, и словно понял, о чем я думаю, улыбку спрятал, отвернувшись.

— Иди сюда, — попросил, вытаскивая то ли из кармана халата, то ли из тайника под столом бархатную коробочку потрепанного вида. Кольцо новобрачной? Тогда уж не на палец — на шею.

Бройслав, видя мою настороженность, открыл футляр:

— Я купил это на Сотби два года назад. Можешь определить, что это?

Вопрос интересный да и вещичка любопытна. Я подошла и уставилась на кулон на древней, потемневшей от времени цепочке, массивной, золотой. Мне показалось, что где-то я его уже видела, хотя могла поклясться — нигде и никогда. Но кулон с огромным сапфиром посередине и множеством мелких рубинов и топазов по узорной филиграни чеканной бляхи будил волнение в груди.

— Старинная вещь, — прошептала я, мгновенно оценив, что стоит она как прихожая Лувра. Потянула пальцы к мерцающим граням сапфира, провела по шершавой поверхности орнамента, по витым звеньям цепочки. — Век четырнадцатый.

— Одиннадцатый — двенадцатый.

— Раритет, — взяла с благоговеньем в руку, не замечая, что Бройслав следит за мной слишком пристально, почти как гриф за дичью. Меня манил кулон, в полировке камня виднелась царапинка и будила странные ощущения, картинки: каменные стены, отсвет очага, женщина, потом грязная тряпица и запах, острый запах прелой листвы и стылого воздуха, удар, толчок в грудь…

Наважденье.