Флёр

Флер уже привыкла к постоянному одиночеству, ей нравилось ее независимое положение, и вообще она была вполне довольна своей жизнью и не имела абсолютно никакого желания ничего в ней менять. Флер считала, что, вступив в брак, она вручит какому-то мужчине власть над собой, и такая перспектива ее отнюдь не привлекала. Что же касается интимных, любовных отношений с человеком такого же высокого ранга, как она сама, то ей никогда не доводилось видеть, как этим занимаются, да и сама не умела этого делать.

С кривой усмешкой тетушка Венера наблюдала, как ее несравненные женские качества привлекали, как мотыльков освещенное окно, множество молодых людей. Они, подобно крылатым существам, тупо бились о прочное стекло головами, кружившимися от такой перспективы. Претенденты никак не могли связать поразительную внешность мисс Гамильтон — золотистые локоны, небесно-голубые глазки, цвет лица английской розы — с ее силой воли и независимостью здравого ума.

Венера была уверена, что рано или поздно Флер выйдет замуж. Но так как племянница ничего не жала о любви и об этом вообще не думала, то она предполагала, что Флер в конечном итоге заключит брак с каким-нибудь подходящим человеком, быть может даже с тем, кого она, тетушка Венера, ей представит и порекомендует. Она и не подозревала, что внутри Флер дремало ее «я» и у этого «я» были свои потребности, отрицать которые было просто невозможно.

Хотя Флер пока не отдавала в этом себе отчета, она подсознательно чувствовала, что существует другая жизнь, существует другой разум. Если они окажутся рядом с ней, то она их не пропустит. В противном случае она ни за что не пойдет на компромисс сама с собой, не станет хоронить себя заживо в пресном, непривлекательном браке, который навязывают ей тетушка с отцом.

2

Вздремнув немного и освежившись, тетушка Эрси, позевывая, вышла из комнаты. Ей нужно было ехать в апартаменты Маркбая в Сент-Джеймском дворце на Кэтерин Уилл-ярд, где ее ждала продолжительная процедура переодевания к торжественному обеду. Только она уехала, как дверь в гостиную отворилась и на пороге показался сэр Ранульф.

— Сейчас я сообщу вам кое-что забавное, — фыркнул он. — Джо Пэкстон собирается всех заткнуть за пояс!

Сэр Ранульф был высоким мужчиной во цвете лет, и, хотя продолжительные экспедиции в страны с суровым климатом не могли не сказаться на нем, он не утратил своих золотистых волос и красоту лица, которую от него унаследовали дети. Если и было что-то жестокое в его красоте, какая-то холодная отчужденность в ярко-голубых глазах, это не ускользнуло лишь от нескольких наиболее проницательных женщин. Большинство его поклонниц были искренне к нему привязаны, но он, как правило, не расточал на них много времени. Ему нравилась мужская компания, а эмоциональные переплетения были не в его вкусе. Настоящую страсть он испытывал только к своей работе, и теперь все его основные потребности, как и при живой жене, удовлетворяли женщины, для которых подобные отношения представляли из себя лишь деловую сделку, не больше. Они никогда не предъявляли к нему никаких требований. Их интересовало только содержимое его кошелька.

— Кажется, вы так и не научились входить в комнату, соблюдая правила приличия, — сурово встретила его Венера. — Сядь, Ранульф, и прекрати пускать пузыри и бурчать — это всех раздражает.

Он, подмигнув дочери, сказал:

— Твоя тетушка всегда недовольна любым проявлением искренних чувств. Для нее такое поведение сильно отдает якобинством.

— Прекрати нести вздор, — осадила она его. — Какую весть принес, выкладывай!

— Джо Пэкстон собирается построить павильон для Всемирной выставки, вот что!

— Чепуха, как он это сделает? — кипятилась Венера. — Он даже не представил своего проекта. К тому же у строительного комитета есть свой превосходный проект.

— Бросьте, вы же прекрасно знаете, что он никогда не будет принят. Послушайте, я расскажу вам, как все произошло. Мы стояли в оранжерее для лилии, и Пэкстон делился со мной своими планами расширения помещения. Я ответил, что предстоит затяжная работа, но он со мной не согласился. «Нет, — утверждал он, — эта конструкция — самая простая в мире, ее можно запросто изменить, удлинить, расширить, или вообще разобрать». Я рассмеялся и заметил, что только этого недостает тому каменному карбункулу, который они собираются возвести для Всемирной выставки. И вдруг эта идея пришла одновременно нам двоим в голову!

— Вы хотите сказать, что мистер Пэкстон предполагает построить павильон для выставки из стекла? — спросила Флер.

— Вот именно! Я знал, что удивлю вас всех! Неужели вы не видите, что именно такой павильон нужен! Во-первых, он будет гораздо дешевле стоить, во-вторых, это снимет все возражения Брухэма по поводу каменных стен с мортирами. Это будет временное сооружение, никто не будет его опасаться, это ясно как день. Раз! — и его собрали. Два! — и его разобрали. А разве не станет большой стеклянный дом украшением в Гайд-парке?

Флер уже включила свое воображение.