Флинн при исполнении

— Перезвоню позже, Гроувер. Надеюсь, что к тому времени ты найдешь машину, числящуюся в розыске, с прилипшими к ней фрагментами старика и его велосипеда.

Затем Флинн позвонил Элсбет и продиктовал ей номер своего телефона в клубе «Удочка и ружье».

Коки вошел в тот момент, когда Флинн наливал себе последнюю чашечку чая и раскуривал трубку.

— Тебя покормили, Коки? Наверняка тебе досталась вся копченая сельдь, да?

— Нет, французский тост, — сказал Коки и подошел к столику с шахматной доской. — Дуайт Хаттенбах. Возраст двадцать девять лет. Состоит в первом браке. Жена, Кэрол, в девичестве Крепш, является дочерью известного адвоката из штата Нью-Йорк. Богат, владеет недвижимостью, участвовал в банковских и политических играх. У Хаттенбахов двое детей: сын Дуайт, которого они называют Айком, и дочь Мэри. Хаттенбахи, как ты, наверное, знаешь, выходцы из очень богатой и известной семьи. Один из дядьев Хаттенбаха служит послом. Сам Хаттенбах закончил школу искусств при Виргинском университете, затем активно занялся политикой, менее активно — бизнесом. Это его первый срок в конгрессе США. И он успел разработать лишь один законопроект, связанный с загрязнением окружающей среды.

— Ты хочешь сказать, такой парень должен был получить юридическое образование?

— Не знаю. Получившие академическое образование законники далеко не всегда становятся первоклассными адвокатами… Играл в теннис за Виргинский университет, был превосходным гандболистом. И еще играл на трубе.

— Так он еще и музыкален? На какой трубе? Классической или в джазе?

— Ему нравилось играть в марширующих оркестрах. Появлялся на разного рода политических мероприятиях со своей трубой и присоединялся к маршу. Четвертого июля он в качестве участника парада обошел несколько городов своего округа. И всю дорогу играл на трубе.

— Просто отличный прием для молодого политика, которому нечего сказать, — проворчал Флинн.

По молчанию Коки он понял, что тот завершил свой отчет.

— Ты у меня просто чудо, Коки. Как удалось тебе выяснить все это?

Коки пожал правым плечом.

— Позвонил Дафни в архив. Она по воскресеньям работает.

— Что ж… — Флинн запыхтел трубкой и выпустил длинную струю дыма. — Скажи-ка, Коки, а не кажется ли тебе странным, что молодой двадцатидевятилетний конгрессмен, приехавший на уик-энд на охоту, первым делом распаковал чемодан, аккуратно развесил все брюки и пиджаки в шкафу, разложил все рубашки, нижнее белье и носки по отдельным ящикам комода, затем вынул лезвие из станка и не заменил новым, аккуратно завинтил крышечку на тюбике с пастой, оставил на письменном столе непочатую бутылку хорошего шотландского виски, а на тумбочке — «Записки федералиста»,[7] причем без всяких пометок, и после всего этого вышел в ночь?

Сидевший за шахматной доской Коки обернулся к Флинну правой стороной лица, чтоб тот мог видеть его улыбку.

— Нет, все же это странно, тебе не кажется? — заметил Флинн.

Коки сказал:

— Никак не мог найти здесь коммутатора.

Флинн покосился на телефонный аппарат, стоявший у постели.

— Думается мне, что в доме, где собираются все эти важные шишки, коммутатор просто необходим.

— Согласен, — кивнул Флинн. — А кстати, Коки, ты не знаешь, кто улетел на вертолете?

— Уолтер Марш.

— Будем считать, отправился купить свежую газету. — Флинн надел пиджак. — Думаю, Рутледж уже давно меня дожидается. Надеюсь, на сей раз ему есть что сказать, и он скажет. — Затем, взглянув на Коки, склонившегося над доской, Флинн спросил: — Ну давай, пошевеливайся, ходи!

Коки пошел пешкой на d4.

Флинн съел его пешку.

Коки пошел конем на f3.

— Ага… — Флинн сунул трубку в карман пиджака. — Дашь мне время подумать?

— Сдается мне, инспектор, то будет одна из самых необычных партий.

Глава 7

Дверь в комнату за номером 23 отворил на стук Флинна Пол Уэлер, все еще одетый как на выход в Сити.

Номер состоял из двух комнат. В гостиной сидел Чарлз Рутледж. Он обернулся, увидел Флинна и тут же опустил телефонную трубку на рычаг.

— Итак, Флинн… — На этот раз на Рутледже был просторный твидовый пиджак и серые фланелевые слаксы. — Уже почти время ленча…

— Для меня оно еще не наступило, — бросил Флинн. — Только что позавтракал, французским тостом.

— В таком случае сомневаюсь, что вам понравится и ленч. Сами, наверное, знаете, что подают в этих частных клубах.

— Разве?

— Ну, просто я хочу сказать, что поваров нанять очень сложно. Где найдешь хорошего повара, который бы согласился приехать и жить здесь, в глуши. Повара, они как бабочки, их влечет свет и тепло.

Довольный своим сравнением Рутледж улыбнулся Уэлеру, который тут же изобразил одобрительную улыбку.

— Итак, Флинн, место происшествия вы осмотрели?

— Происшествия… — проворчал Флинн. — Я бы сказал, не происшествия. Место, где свершилась грандиозная ошибка.

Рутледж покосился на открытую в коридор дверь и кивнул Уэлеру. Тот подошел и закрыл ее.

— Садитесь, Флинн. И объясните, что вы имеете в виду.

Рутледж снова сидел в кресле спиной к свету. Флинн опустился на цветастый диван.

Уэлер раскрыл папку, лежавшую на коленях, и принялся делать какие-то пометки.