Флигель-Адъютант

Перед моими глазами встал образ игривой девушки Джози. Пожалуй, я был на его месте, но… Но тогда я путешествовал совсем с другой целью, и ничего романтичного и возвышенного в достижении этой цели не было. Пожар, стихийное бедствие, паника — вот результат моего вояжа по океаническому побережью Федерации. Гертон, Лисс, Дагон — их жители растерзали бы меня на части, если бы узнали, что я приложил руку ко всем ужасам и невзгодам, которые они пережили.

Но Джози — не Анастасия Порфирьевна. Она не кормила меня блинами, а натравила местную шпану, а потом притащила на вербовочный пункт, откуда я едва сбежал. И никого, похожего на Ясмин у меня и в помине не было.

Лиза? Тогда я бежал от нее, а не к ней.

— Я не на твоем месте, Ваня. Одно скажу точно — вряд ли Ясмин виновата в том, что произошло.

— Конечно, не виновата! — вскинулся он. — Причем тут она?

— Вот именно. Причем тут она? Почему из-за твоей слабости, из-за желания получить сиюминутное удовольствие и почувствовать себя мужчиной должна мучиться Ясмин? Ты ведь обещал приехать за ней, ни смотря ни на что, а теперь — за твои грехи страдать будет она?

— Я не думал об этом в таком ключе… — мои слова явно задели Царёва. Его лицо горело. — Но что я могу сделать? Рассказать ей всё и пусть она решает?

— Вань, ты меня не слушал? Ты хочешь, чтобы она страдала?

— Черт… И что — молчать?

— Молчать. И решить, что для тебя является приемлемым, а что — нет. Для меня — неприемлемо быть с женщиной и не любить её. Можно ли любить двоих сразу? Понятия не имею. Никогда не пробовал и пробовать не собираюсь. Но это вовсе не значит, что я имею право навязывать свои жизненные правила тебе, или кому-то ещё. Ты сам решай. Тебе вообще на роду написано — решать.

Он помолчал немного, а потом сказал:

— Значит, извлечь урок и никогда больше так не делать?

Я пожал плечами:

— По мне так это лучший выход. По крайней мере — до встречи с твоей Ясмин. Там уж вы решите, кем друг другу приходитесь — друзьями, влюбленными, или просто — случайными людьми с общими интересами.

— Вы говорите не так, как другие лейб-гвардейцы. Они гордятся своими успехами среди дам…

— Так и лейб-гвардеец из меня липовый.

— Да-да, шеф, и офицер вы по воле случая, а не по призванию или велению сердца, мы об этом уже говорили… По воле случая — вся грудь в крестах, за плечами — генеральское звание… Совершенно точно — вы достигли бы больших успехов будучи преподавателем в гимназии.

Это что, он пытался надо мной подтрунивать? Над самим руководителем экспедиции, доктором Сергеем Бозкуртовичем Волковым?

— А знаешь, Ваня, — прищурился ехидно я. — В этом твоем адюльтере с Анастасией свет Порфирьевной есть один безусловно положительный нюанс!

Он даже подобрался:

— В каком это смысле? Какой еще «нюанс»?

— Не оконфузишься теперь в первую брачную ночь.

— Шеф!!! — он возмущенно всплеснул руками.

Мы говорили долго, почти всю ночь, пока гроза не утихла и уснули под самое утро.

* * *

Нас разбудили молодые веселые голоса и шум шагов. Звук пехотной колонны на марше я бы различил, кажется, и с десятка верст, и в самом шумном городе, и даже с заткнутыми ушами.

Скрип снаряжения, бряцание винтовок, хрупанье камешков под ногами, тяжелое дыхание…

— Соловей, соловей, пташечка!
Канареечка! Жалобно поет!

Я выглянул из конюшни. По проселочной дороге шли юнкера. Судя по оливковой форме — из Пограничного корпуса. Впереди колонны вышагивал молодой усатый штабс-капитан.

— Кто там? — Царёв тоже проснулся.

— Наши! — улыбнулся я, а потом не выдержал, шагнул вперед и рявкнул: — Здравствуйте господа юнкера!

Молодые лица синхронно повернулись ко мне, и, увидев орденскую ленту гаркнули:

— Здра! Жла! Господин! Офицер!

А штабс-капитан скомандовал:

— Колонна, стой! Привал — четверть часа… Оправиться, попить воды, привести себя в порядок.

Их было сотни две, не меньше, этих юношей в «оливе». Цвет имперской молодежи! А еще недавно — беспризорники, сироты, нищие… Война породила целое потерянное поколение, и теперь Империя заботилась о своих детях. И это было чертовски хорошо.

— Господа! Штабс-капитан Верещагин, Николай Павлович, куратор четвертого курса Пограничного юнкерского училища… — офицер щелкнул каблуками. — С кем имею честь?

— Полковник Волков, Сергей Бозкуртович. В отставке. Ныне — руководитель этнографической экспедиции в земли Кафа и Шемахани. Рад знакомству, — я протянул ему руку.

Сухая, мозолистая ладонь штабс-капитана была крепкой, как кузнечные клещи.

— Царёв, Иван Васильевич, — шагнул вперед Ваня. — Ассистент доктора Волкова…

Верещагин дернул бровью — осталась некая недосказанность. Я всё понял, кажется, правильно:

— Иван Васильевич скромничает. Он служил под моим началом на Севере. Свальбард, Новый Свет, Янга… В иррегулярах, по молодости лет.

— Ах, в иррегулярах! Я-то глядя на ваши стати и не подумал бы никогда, что вы юноша…

— Двадцать лет от роду, — развел руками Царёв.