Флибустьеры

Движение это было таким быстрым, что граф не успел упредить его. Он опустил пистолет, заткнув его за пояс.

— Я с ума сошел, — пробормотал он, — простите меня, я не сдержался и вспылил.

— От всей души! — ответил незнакомец, кладя пистолеты на стол рядом с собой.

— Простите меня еще раз. Теперь я подумал и успокоился. Я вижу, что вы хотите быть мне полезным.

Незнакомец утвердительно кивнул головой.

— Есть еще одна вещь, которой я не могу найти объяснение, — продолжал граф.

— Какая? — спросил незнакомец.

— Для чего вы все это мне сообщаете?

— Все очень просто.

— Премного обяжете, если объясните мне это.

— С удовольствием, кабальеро. Ведь на вас напали в Ранчо двое незнакомцев?

— Да.

— Я тот самый, которого вы опрокинули.

— А-а! — с какой-то особенной интонацией в голосе протянул граф.

— Одним словом, меня зовут Кукарес, я -леперо, то есть человек, предпочитающий солнце тени, покой — труду удар кинжала, когда он хорошо оплачивается, — самоотречению, которое ничего не приносит. Ну, поняли меня?

— Вполне.

— Итак, мы можем сговориться?

— Думаю, можем.

— Гм! И я того же мнения. Вот это-то и привело меня сюда.

— Еще один вопрос.

— Говорите.

— Но ведь вы изменяете своим друзьям, предаете их?

— Я? Каких?

— Тех, которым вы до сих пор служили.

— Человек, подобный мне, кабальеро, не имеет друзей, у него есть только клиенты.

— Клиенты или друзья, но ведь вы все-таки совершаете измену?

— Мы с ними покончили счеты, ни они не должны мне, ни я им, мы расквитались. Вы видите, кабальеро, в каждом деле существуют две стороны, и каждую умный человек может обратить себе на пользу. Я извлек все, что я мог, из первой, теперь же я хочу попытать счастье на второй.

Граф слушал, как леперо развивал свою теорию двустороннего пользования обстоятельствами, с изумлением и омерзением. Цинизм, такой откровенный, ничем не прикрытый, против воли поражал его, но граф де Лорайль, несмотря ни на что, устоял. Наставления его парижского друга барона Спурцгейма пошли впрок.

— Мы скажем, что вы пришли оказать мне услугу.

Леперо улыбнулся.

— Думаю, мы сторгуемся, — ответил он. — Я говорю это сейчас, наедине, чтобы не бередить совести этих кабальерос, которые вышли отсюда, когда я входил, но с вами я буду откровенен.

— Что вы хотите сказать?

— То, что я пришел сюда, чтобы все это продать.

— Идет.

— Я не продам дешево.

— Ну что же!

— Я дорого возьму.

— Все равно, лишь бы стоило того.

— Ну и отлично! — радостно воскликнул леперо. — Вы именно тот человек, которого я хотел найти. Так можете, любезный граф, смело положиться на меня.

— Приходится, так как ничего другого не остается.

— Что делать? Все люди таковы: сегодня я — вам, завтра вы — мне. Ба-а! Несколько тысяч пиастров за такое дело нечего жалеть.

— Ну так, прежде всего, имя моего соперника?

— Это будет стоить вам пятьдесят унций. Ведь это не дорого?

— Вот они, — отвечал граф и положил на стол требуемую сумму.

Леперо, словно в бездонную пропасть, сбросил их со стола в свой огромный карман.

— Ваш соперник, кабальеро, зовется дон Марсиаль, он же Тигреро. Он страшно богат.

— Дон Сильва, кажется, произносил это имя.

— Возможно, но дон Сильва терпеть его не может, особенно после того, как дон Марсиаль спас его дочь.

— Действительно, я и это припоминаю, дон Сильва говорил об этом несколько раз. Теперь, каким образом дон Марсиаль похитил донью Аниту?

— Очень просто. Стоило ему только проникнуть в крепость, как она уже готова была следовать за ним куда угодно. Во время битвы с апачами он усадил донью Аниту в пирогу, в которую я раньше уже втащил ее отца, связанного, с заткнутым ртом. Затем мы поплыли. Всю ночь плыли мы по реке, чтобы скрыть всякие следы нашего бегства. На рассвете мы были уже в пятнадцати милях. Здесь мы уже не боялись, что нас откроют, и пристали к берегу. Индейцы мансос продали нам лошадей, дон Марсиаль поручил мне препроводить отца молодой девушки в Гуаймас, я исполнил это поручение. Дон Сильва не желал следовать за мной, но в конце концов мне у далось доставить его домой. Я оставил его там и присоединился к дону Марсиалю, который поручил мне принести кое-какие вещи и ждал меня в условленном месте.

— Так, — проговорил граф, — но почему же вы разошлись с ним?

— Боже мой! Кабальеро, мы разошлись, как это бывает между лучшими друзьями, вследствие недоразумения.

— Отлично! Он вас прогнал?

— Почти что так, должен сознаться.

— Давно вы разошлись с ним?

Леперо прищурил правый глаз.

— Нет, — ответил он.

— Можете вы показать дорогу туда, где он в настоящее время находится?

— Когда угодно.

— Отлично. Далеко это отсюда?

— Нет, но простите, кабальеро, давайте все по порядку.

— А именно?

— Сколько вы мне дадите, чтобы узнать, где находятся дон Марсиаль и донья Анита?

— Двести унций.

— Идет.

— Вот они.

Граф подошел к железному ящику в углу залы, достал оттуда несколько пригоршней золота и передал его леперо.

— С вами приятно иметь дело, — проговорил Кукарес, присоединив новые золотые к прежде положенным. — Вот теперь вы сами, вероятно, согласитесь, что я был прав, говоря, что пришел оказать вам услугу.