Флибустьер

Еще через пару недель Матье де Кофлан продал свой капитанский чин за сорок тысяч ливров. Скидку не делал потому, что было несколько желающих купить его. Выиграл тот, который выложил тридцать тысяч, а еще десять зачлись ему, как приданое за четвертую дочь подполковника. Это был прапорщик моего полка Анри де Баланьи, двадцати двух лет, у которого внезапно умер отец, оставив наследство в тридцать с небольшим тысяч ливров. Мой тесть и пятую дочь бы спихнул, желающих получить десять тысяч и породниться с полковником и подполковником было много, особенно среди офицеров полка, но она была еще слишком молода. Ее приданое было вложено в торговые операции, в те же, что и деньги губернатора. Последние десять тысяч стали приданым моей жены Мари-Луизы. Она этих денег не увидела. Это была слишком большая сумма для женщины, могла пошатнуть ее моральные устои, даже несмотря на беременность.

В марте король издал декрет, сразу получивший название «Черный кодекс». Теперь использование рабов в колониях и только в колониях разрешалось официально. Они из просто тягловой скотины превращались в тягловую скотину с привилегиями. Отныне с рабами надо было хорошо обращаться, кормить-поить их, платить пенсию по старости. Рабам разрешалось иметь собственность. Так понимаю, с этого дня каждый из них становился собственником своих оков. Хотел бы я посмотреть на плантатора, который будет соблюдать этот кодекс.

После Пасхи сыграли сразу две свадьбы. Из-за этого мне пришлось задержать выход в море. На этот раз я решил освоить новый маршрут. Как мне рассказали на Эспаньоле, несколько групп флибустьеров пересекли Панамский перешеек и оказались на берегу Тихого океана. По словам тех, кому удалось вернуться, испанцы там непуганые и добычи валом. Почему бы не смотаться туда и не проверить, как оно на самом деле? Давненько я не бывал в тех местах. Интересно будет посмотреть, что и как там сейчас.

41

В балласте бриг идет довольно резво, особенно если его подгоняет свежий попутный ветер. В Нанте я сказал, что собираюсь загрузиться в Бордо вином. Мол, денег мало, все ушло на покупку чина и постройку дома в городе, а работать на других не хочу. На вине заработаю меньше, зато все будут мои. Мы действительно зашли в Бордо, но всего на два дня. Встали на якорь в эстуарии Гаронны, куда нам на баркасе доставили два десятка больших бочек дешевого красного вина для рядовых и три небольших дорогого белого для офицеров. После чего пошли дальше на юг, до островов Зеленого мыса, а потом повернули в сторону Южной Америки. Экипаж был уверен, что идем в Карибское море, и пытался угадать, почему без груза. Версий было несколько. Самая оптимистичная — наберем на Эспаньоле полный трюм флибустьеров и отправимся захватывать какой-нибудь испанский город. Добычи возьмем так много, что прибылью от перевозки товаров можно будет пренебречь. По большому счету они были правы, только направлялся я на тихоокеанское побережье Америки и не собирался пополнять экипаж. Чем меньше людей, тем меньше расход еды, вина и воды.

После того, как бриг по моему приказу начал забирать все дальше на юг, экипаж приумолк. Ладно бы ветер был попутный, а то ведь шли в полборта. Первым не выдержал шкипер, мой старший помощник по имени Гильом Буланже. Он совершает со мной уже третий рейс, лучше остальных понимает, что идем не в сторону Карибского моря.

— Куда мы идем, виконт? — спрашивает он, когда я, пользуясь тем, что ветер сменился на восточный, приказываю взять еще левее.

Гильом Буланже предпочитает подчиняться виконту. Наверное, так повышается его самооценка.

— За богатой добычей, — отвечаю я.

— В Бразилию? — предполагает он.

— Дальше. Туда, куда без меня ты бы не добрался. Хотя и со мной есть шанс не доплыть, — говорю я.

Мы вышли к мысу Сейшас — крайней восточной точке Южной Америки. Отсюда до Африки рукой подать. Может, не совсем рукой, но ближе, чем от любого другого мыса. Это скала высотой метров сто с песчаными пляжами. Но табличка с указанием самой восточной точки будет находиться на соседнем мысу Кабу-Бранку, на маяке — бело-черной прямоугольной башне в центре постамента в виде белой четырехлучевой розы ветров. В первый раз я принял этот маяк за мемориал погибшим воинам. Поджавшись к берегу южнее этих мысов, мы легли в дрейф часа на три и набрали пресной воды в речушке, наловили сетью свежей рыбы. Такие короткие остановки поднимают настроение экипажа. И пошли на юг, подгоняемые Бразильским течением и не сильно удаляясь от берега, который постепенно начал уходить на запад.