Флешмоб

— Из-за чего у вас произошёл конфликт с убитым?

— Так ведь не было конфликта! — выкрикнул Геннадий Петрович. — Во всяком случае, такого, чтобы убивать. Хороший парень, он к родителям часто приезжал; заботливый. Ну, был у него один недостаток: как машину у дома поставит, то стекло опустит, а магнитола внутри на полную мощность орёт. И добро бы музыка хорошая, арии из оперетт или ещё что-нибудь такое, а у него — тяжёлый рок: бум-бум-хрясь по мозгам. И ведь сам он его не слышит: у него плеер и наушники, в которых своё бум-бум грохочет.

— Замечание делать не пробовали?

— Сто раз. Ему скажешь, он звук выключит, а в следующий раз — опять. Как об стену горох! Меня такая злость взяла. Я пошёл за вилами, они у меня в компостную кучу за сортиром воткнуты. Хотел сказать, что ещё раз он оставит звук, то я ему радиолу вилами выковыряю. А сам вместо того, ткнул его в живот, да ещё и повернул, словно вздеть пытался…

«Четыре проникающих ранений живота и грудной клетки, два из которых несовместимы с жизнью», — прочёл Афанасьев заключение патологоанатома.

Да, вот уж действительно: не бойся ножика, бойся вилки… Особенно, если это не просто вилка, а навозные вилы.

— И что теперь делать собираетесь?

— Ничего. В тюрьму пойду. А выходить оттуда не придётся, мне и так скоро семьдесят, до освобождения не доживу.

Когда задержанного увели, Афанасьев попытался подбить какие-то промежуточные выводы. Причины для убийства и в самом деле не было. Те причины, что называют подследственные, годятся на то, чтобы обматерить противника, но уж никак не лишать его жизни. И в обоих случаях присутствует фольклорный мотив: рыжий-рыжий-конопатый и не бойся ножика, бойся вилки. Простой следователь пройдёт мимо такой подробности, не заметив, а для специалиста его профиля, это очень важный момент, если, конечно, у других подследственных обнаружатся элементы фольклора. В таком случае, придётся признать, что мы и впрямь имеем дело с флешмобом, и тот, кто его запустил — любитель такого рода поговорок. Хотя, по двум случаям судить рано.

Афанасьев быстро пролистал дела. Так… все убийства совершены сельхозинвентарём, что не удивительно, если учесть, что дело происходит в садовом кооперативе. Хотя, один случай — номер четыре — выпадает из общего ряда. Вот его мы и проверим.

Модест Андреевич Колчин, мужчина лет тридцати пяти. Хмурый, но уже собравшийся, словно закаменевший в неприятии произошедшего.

— Расскажите, как всё происходило.

— Так уже рассказывал.

— Ещё раз расскажите, а то из протокола ничего толком не понять.

— Приехал на дачу на выходные, с дочерью. Сидел на скамейке, а Лена, это дочь моя, собирала красную смородину. Сентябрь, а смородина ещё висит. А тут от дороги подваливают двое каких-то типов и начинают к Ленке клеиться.

— Через забор?

— Да, через забор. Как будто это что-то меняет. Скажите, говорят, вашему отцу зять не требуется?

— Так это вполне невинная шутка.

— Какая шутка? Ленка малолетка, рано ей такие шутки слушать. Ей нет ещё четырнадцати лет…

«Стоп! — осадил себя Афанасьев. — Это уже не фольклор. Это классика».

— Скажите, вы Шекспира любите?

— Шекспира? Это который Гамлета сочинил? Так я его не читал.

— Ясно. Ну а потом что было?

— Я в дом забежал. Ружьё на стене, патроны в сейфе. Я же охотник, у меня всё в порядке, охотничий билет выправлен, взносы в охотхозяйство уплачены. В общем, я в этого шутника картечью выпалил.

— Я бы вас понял, если бы эти парни вашу дочь изнасиловали. Но ведь они ничего не сделали!

— Что же, мне было ждать, пока они Ленку изнасилуют?

— Шугануть надо было, но словами, без картечи. А впрочем, что я мораль читаю, это дело адвоката и тюремного психолога.

Чадолюбивого охотника увели. Афанасьев с трудом отогнал искушение именно его назвать источником флешмобистой заразы, и принялся дальше перебирать уголовные дела. Вот убийца женщина, тридцать семь лет, разведена, детей не имеет. Кошатница. А у соседки — собака, которая мурлысеньку на дерево загоняет. Тут столько фольклора может быть, что не разгребёшь. Зато орудие убийства редкое — серп. Хорошо хоть без молота. Сейчас баба в голос воет: ой, что наделала, дура! — а поначалу, пока азарт не пропал, призналась, что хотела собачнице косу сжать. А то бабе сорок на сносях, а она, ровно девчонка, косу заплетёт и через плечо перебрасывает, хотя у самой в косе давно седина просверкивает.

Эта тоже не годится в зачинщицы. Кто же тогда пустил поганый флешмоб? Не хватает только, чтобы засел в садоводстве какой маньяк, умело прячущий труп или даже несколько трупов. Пропавших могут далеко не сразу хватиться, здесь не село, где все на виду, а дачный кооператив, ротация людей огромная, одни приезжают, другие — уезжают. Участков несколько тысяч, жителей в летнюю пору — десятки тысяч, а в сентябре на выходных ещё больше подваливает.