Флейта Аарона. Рассказы

— Что с вами, дружище? — сказал он пациенту. — Очень уж вы поддаетесь. Неужели вы не можете собраться с силами и взять себя в руки?

Аарон впал в какую-то мрачную сдержанность и как бы отрешенность от жизни. Лилли начинал не на шутку беспокоиться. Он попросил какого-то приятеля посидеть с больным вторую часть дня, а сам пошел отоспаться в комнату Аарона.

На следующее утро, когда Лилли пришел, он застал Аарона прислоненным к груде подушек. Сиделке пришлось приподнять его и поддерживать в сидячем положении. Больной был как бы в оцепенении от ужаса, беспомощной ярости, отчаяния и отвращения.

Пришел врач и нахмурился. Он поговорил с сиделкой, написал другой рецепт и вызвал Лилли за дверь.

— Что такое творится с этим малым? — спросил он. — Не можете ли вы как-нибудь поднять его дух? Ведь он точно сам гонит от себя жизнь. Если так будет продолжаться, он может погибнуть в любую минуту. Постарайтесь его ободрить.

Лилли очень встревожился. Он не знал, что делать. Было еще не поздно, и солнце ярко освещало комнату. В кувшине стояли нарциссы, анемоны и фиалки. Далеко внизу, на рынке, виднелись две палатки с цветами — голубыми и золотистыми. Они веселили глаз.

— Как хороши цветы под весенним солнцем, — обратился Лилли к Аарону. — Хорошо бы оказаться сейчас в деревне, не правда ли? Как только вам станет лучше, мы с вами поедем за город. Весна до сих пор стояла страшно холодная и сырая, но теперь будет хорошо. Вы любите жить в деревне?

— Да, — ответил Аарон.

Он подумал о своем саде. Он страстно любил его и в первый раз в жизни покинул его в пору весеннего воскресения после зимней спячки.

— Выздоравливайте поскорее, — мы и отправимся.

— Куда? — спросил Аарон.

— В Хомпшир, или Беркшир. Или, может быть, вам хочется поехать домой? А?

Аарон не ответил.

— Может быть, вам и хочется, и не хочется? — сказал Лилли. — Во всяком случае вы можете поступить по своему усмотрению.

От больного нельзя было добиться ничего положительного.

Вдруг Лилли вскочил и подошел к туалетному столу.

— Я натру вас маслом, — сказал он. — Я натру вас, как матери натирают младенцев.

Аарон слегка поморщился, взглянув на темное решительное лицо маленького человечка.

— К чему это? — сказал он раздраженно. — Лучше бы меня оставили в покое.

Но Лилли быстрым движением обнажил белое тело больного и стал растирать его маслом. Он делал это медленными, ритмическими движениями, похожими на массаж. Растерев живот, он перешел к нижней части тела: растирал крестец, бедра, колени, ноги до самых ступней, пока все тело больного не согрелось, а он сам не пришел в изнеможение.

Затем он укрыл Аарона как можно теплее, сел и стал за ним наблюдать. Он заметил в нем перемену: больные глаза приобрели блеск, и чуть заметная улыбка промелькнула по лицу, на мгновение осветив его. Аарон явно приходил в себя, Лилли ничего не сказал и продолжал смотреть на него, пока больной не заснул здоровым, спокойным сном.

— А теперь я приготовлю себе чаю, — сказал Лилли.

Он встал и тихо пошел к камину. Чтобы налить воду, ему пришлось выйти в прихожую, где клерки из соседней конторы, увидев его, приветливо закивали головами. Он поклонился им в ответ и поспешил скрыться.

Поставив чайник на огонь, он стал спокойно расставлять на подносе чашки и блюдца. В комнате было чисто и уютно. Он сам убирал у себя и хозяйничал не хуже любой женщины. Пока чайник закипал, он стал чинить носки, которые снял с Аарона и уже успел выстирать.

Лицо его потемнело и осунулось. Сидя так в этот весенний лондонский день и штопая черные шерстяные носки, он казался хрупким маленьким гномом. Выпуклый лоб его был несколько наморщен, как бы от напряжения. В то же время была в нем и необычайная тишина, которая подчиняла себе все окружающее. Кончив штопку, он откусил шерстяную нитку.

Заваривая чай, он увидел, что Аарон приподнялся.

— Я спал и теперь чувствую себя лучше, — сказал больной, поворачиваясь, чтобы увидеть, что делает Лилли. Вид кипящей воды показался ему привлекательным.

— Да, — ответил Лилли, — вы спали добрых два часа. Хотите чаю?

— Да. И кусок жареного хлеба.

— Вам ведь не полагается есть твердую пищу. Дайте-ка я померю вам температуру.

Оказалось, что температура значительно понизилась, и Лилли, вопреки предписанию врача, дал Аарону чаю с куском жареного хлеба. Он только попросил не говорить об этом сиделке.

Вечером они стали разговаривать.

— Вы все делаете сами? — спросил Аарон.

— Да, предпочитаю делать все сам.

— Вы любите жить в одиночестве?

— Не знаю. Я никогда не жил один. Мы с Тэнни много жили в чужих странах без всяких знакомых. Но жить вдвоем — это совсем не то, что жить в одиночестве.

— Вы скучаете по ней?

— Конечно. Я ужасно тосковал по ней у себя в деревне, после того, как она уехала. Но здесь, где она никогда не была, я не так замечаю ее отсутствие.

— Она вернется, — сказал Аарон.

— Да, она вернется. Но я предпочел бы встретиться с ней где-нибудь за границей и побродить там с ней пешком.

— Почему?

— Не знаю. В браке все-таки есть что-то неправильное. Egoisme ^a deux.

— Что это значит?