Флагман в изгнании

Взрыв платформ с датчиками сверхсветовой связи лишит Стэнтона важного преимущества, но он не собирался сражаться в системе, а гравипередатчики оставались одним из самых тщательно охраняемых секретов мантикорского флота. Они не должны были попасть в руки к хевенитам. Для корабля вроде «Величественного» это означало массивные внутренние повреждения – чтобы разрушить секцию связи без возможности восстановления. Центр слежения требовалось разрушить полностью. Кроме того, техники центра знали свои системы и их устройство не хуже компьютеров.

– Ладно, – горько вздохнул Стэнтон и выпрямился, поворачиваясь к офицеру по связи. – Соединяйте с премьером, Хелен, – тихо сказал он.

Глава 16

– Что-что он сделал?

– Посадил брата Жуэ под домашний арест и вернул Маршана на кафедру собора Бёрдетт, ваша светлость, – повторил лорд Прествик.

– Домашний а…

Бенджамин захлопнул рот, чтобы не повторять, как идиот, слова канцлера. Несколько мгновений он ощущал лишь потрясение от дерзости Бёрдетта, но потом его глаза сузились, а взгляд стал каменным.

– Очевидно, для этого он использовал своих гвардейцев?

– Да, ваша светлость, – ответил Прествик, сохраняя ровный тон, но это далось ему нелегко.

Голос у Бенджамина был не менее жесткий, чем взгляд, и этот ледяной тон напомнил канцлеру, что династия Мэйхью правила почти тысячу земных лет. И не все эти годы были мягкими и спокойными – как и Протекторы, правившие в былые времена.

– Понятно. – Казалось, голосом Бенджамина можно было резать алмазы. – И как он оправдал свои действия?

– Вы же знаете, – осторожно начал Прествик, – он всегда утверждал, что Ризница ошиблась, сняв Маршана. Теперь он высказался подробнее, заявив, что, вне зависимости от правоты Ризницы, у вас лично не было полномочий выполнять ее решение.

– Да неужели?

Протектор явно ждал ответа на эти слова, и Прествик вздохнул.

– По сути, ваша светлость, он объявил неконституционным ваше восстановление личной власти, и меня это пугает. Верховный суд так не думает, но хотя Ключи открыто не возражали, они и не принимали эти изменения официально. Если реакционеры смогут использовать вызванные им религиозные возмущения, то они заявят, что и любое другое действие, совершенное вами с момента восстановления власти, является незаконным.

Мэйхью сжал зубы, глаза его вспыхнули, но Прествику явно не по душе было пересказывать доводы Бёрдетта. Ни к чему срывать зло на нем. Кроме того, Бёрдетт поставил Прествика в крайне сложное положение.

– Пожалуйста, садитесь, Генри, – сказал он уже спокойнее и холодно улыбнулся, пока Прествик усаживался на удобный стул перед столом Протектора.

Канцлер – хороший человек, подумал он, но ему не позавидуешь. Всего два года назад он унаследовал поместье Прествик от бездетного племянника. Это неожиданное событие прибавило к должности канцлера еще и членство в Конклаве, и в новой политической ситуации на Грейсоне он испытывал давление с двух сторон. Он чувствовал себя неловко, общаясь с другими землевладельцами на равных, и иногда забывал, что остается премьер-министром при главе государства, и его дело – сообщать Ключам указы, а не подчиняться общественному мнению. К тому же порой его чрезмерно заботили детали протокола, но он был надежным человеком с твердыми принципами. Многие скорее ушли бы в отставку, чем согласились служить человеку, который лишил их контроля над правительством в ходе так называемой «революции Мэйхью», особенно если учесть, как осложняло жизнь совмещение обязанностей землевладельца и канцлера. Прествик остался на своем посту, и его помощь за последние четыре года была просто бесценна.

– Скажите, Генри, что вы думаете о его аргументах? – спросил Бенджамин более естественным тоном.

Прествик пожал плечами.

– По-моему, юридическое обоснование слабое, ваша светлость.

– Насколько слабое? – настаивал Мэйхью.

– Очень слабое, – ответил Прествик с легкой улыбкой. – Ваша светлость, если я и мои предшественники собирались установить постоянный контроль министров над правительством, то мы, как указал Верховный суд, допустили серьезную ошибку, не внеся изменения в конституцию.

Его улыбка стала шире, и Бенджамин напряженно улыбнулся в ответ, но потом Прествик наклонился к нему с более серьезным видом.

– Ваша светлость, проблема заключается в том, что больше ста лет прецедент гласил: Протектор – символический гарант стабильности, но управлять страной – дело его Совета. Конституция при этом продолжала утверждать, что он глава правительства, а не только символ государства. – Он снова пожал плечами. – Когда вы вернули себе власть, то нарушили прецедент, но письменная конституция, защищать которую клянется каждый землевладелец и каждый офицер на Грейсоне, давала вам на это все права. Мы просто никак не ожидали от вас такого.

– И, как по-вашему, это было хорошо?

Раньше Бенджамин такого вопроса не задавал, по крайней мере в лоб.

Прествик помедлил. Потом…

– Да, ваша светлость,–тихо сказал он.

– Почему? – так же тихо спросил Бенджамин.