Физрук

Пришлось теперь красться за плутающей во дворах девушкой, словно шпик. Нагонять я ее не стал. Переклинит в голове и начнет орать. Так и довел до самого дома. Убедившись, что Вершкова все-таки попала в свою квартиру, я почти бегом кинулся обратно. Покуда я провожал Машу, «Волга» успела остыть, но все же в салоне было теплее, чем снаружи. Я завел двигатель и стал его прогревать. Потом покатил домой. И когда, поставив машину в своем дворе, я вошел в квартиру, то ощутил непонятную радость…

Хорошо иметь дом и прекрасно оказаться в нем в полном одиночестве, после целого дня толкотни на людях. Есть не хотелось: душ, Диккенс и сон.

Утром пробежка, завтрак и поездка на работу. Сегодняшнее утро не оказалось столь мелодраматичным, как предыдущее. В учительской я обменялся приветствиями с коллегами. Взял журнал и отправился на урок. Первым у меня сегодня был родной восьмой «Г». Во время переклички выяснилось, что нет Доронина. И никто из однокашников не знал, почему он не явился? Не заболел ли?

Ладно. Все равно после уроков к нему поеду, там и узнаю. В остальном урок прошел нормально. Как и последующие. На большой перемене я потрепался в столовке с Карлом. Не просто так. Мы обсудили планы по переоборудованию подвала в клуб. Гретхен уже все эскизы превратила в чертежи. Пора было доставать строительные материалы и сколачивать бригаду. Пока что у меня на примете был только один маляр-штукатур — да и то беспутный папаша Веретенникова. Кстати, не мешало бы выяснить, нашел ли этот алкаш себе работу?

После столовки, я перехватил Юрку, который носился по коридору.

— Ну как дела дома? — спросил я его.

— Да ничё, — смутился он.

— Батя-то нашел работу?

— Не-а… Ищет.

— Пьет?..

— Не на что… Мамка денег не дает, а если дружки поднесут, так и дубасит.

— Понятно. Ладно, беги.

Отпустив Веретенникова, я подошел к Зимину.

— Все хотел спросить, — сказал я ему. — Дома-то как?..

— Все норм, — ответил он.

— А подробнее?

— Ну-у… Лилия Игнатьевна заходила… Мамку устроила в милицию…

— Ого! — удивился я. — Круто!

— Ага…

Ну хоть с Зимиными все уладилось. В милиции она не побухает. По крайней мере — сейчас это не принято. Чувствуя воодушевление, я провел оставшиеся на сегодня уроки и отправился по делам. Первым делом решил заехать в комиссионный, узнать у Рудольфа, как обстоят дела с приставкой. Ведь в субботу у брата День Рождения! И я помчал к магазину. Я ворвался в него так, что продавцы и покупатели шарахнулись. Пришлось притормозить. Рудик тоже на меня воззрился вопросительно.

— Ну что, какие перспективы насчет игровой приставки? — спросил я его.

— На днях будут, — ответил он.

— А точнее?

— Самое позднее — в понедельник.

— Мне нужно в субботу утром.

— Для этого надо ехать в область.

— Съезди, Рудик, будь другом!

— Бензин… Расходы… — начал мяться торгаш.

— Совесть поимей! — сказал я ему. — Ты будешь иметь больше штуки за всю партию, за такие башли можно бы и пошевелиться.

— Ну ведь придется наликом заплатить…

— Без проблем!

Вынув из кармана кошелек, я отсчитал ему двадцать сотенных бумажек.

— Держи! Свою долю получишь, когда привезешь товар.

— Понял, шеф!

— И еще. Подбери мне к субботе телек, чтобы был с этой приставкой совместим. И привезешь мне все это послезавтра, часикам — к девяти утра. Понял?

— Будет сделано!

— Ну и отлично! Я побежал!

Покинув ошеломленного моей стремительностью Рудольфа, я помчался к Дорониным. Честно говоря, понятия не имел, что меня ожидает в этом семействе. И не удивился бы, окажись я опять в какой-нибудь развалюхе. Однако, судя по адресу, указанному в классном журнале, «Чапаев» жил в добротном доме в частном секторе. Правда, насколько сей дом добротен, с первого взгляда понять было трудно. Его окружал глухой, высокий забор, из-за которого виднелась только крытая шифером крыша.

Табличка на воротах извещала, что во дворе обитает злая собака, но это можно было понять и по злобному бреху, который доносился из-за забора. Рядом с калиткой виднелась кнопка электрического звонка, спрятанная от атмосферных осадков под пластиковый козырек. Уже одно это служило доказательством того, что Доронины живут зажиточно. Нажав несколько раз на кнопку, я принялся ждать. Некоторое время ничего не было слышно, кроме басовитого лая злой собаки.

Наконец, лай прервался обиженным визгом, а потом в калитке заскрежетал ключ. В приоткрытой щели появился глаз. Женский, но не менее злобный, чем у напрасно обиженного пса.

— Учитель, что ли? — поинтересовалась обладательница глаза.

— Классный руководитель, — уточнил я.

— Ну проходите!

Калитка не распахнулась, а лишь приоткрылась ровно настолько, чтобы я мог в нее протиснуться. Я это сделал и оказался в узком проходе между огороженным невысоким штакетником палисадником, в котором торчали из сугробов чахлые деревца, и сеткой рабица, за которой бродил, волоча за собой цепь здоровенный кудлатый волкодав. Увидев меня, собачина открыла пасть, но вместо лая издала сиплый звук, словно зевнула. Хозяйка — толстая тетка, одетая в валенки, халат, а сверху — в ватную душегрейку — зыркнула на пса и повела меня к дому.