Физрук 2: назад в СССР

Неожиданно ко мне подошел наш историк. Петр Николаевич поздоровался со мной и начал что-то мямлить. Я даже не сразу понял, что ему нужно. Наконец, он выдавил два слова: «Франция» и «Людовик».

— А-а, так вы слышали о нашем с Карлом Фридриховичем замысле? — догадался я.

— Да, — кивнул Трошин. — Я хотел сказать, что выбор периода правления Людовика Тринадцатого очень удачен… Восьмые классы как раз изучают сейчас переход Европы от позднего Средневековью к раннему Новому времени… Рост промышленного производства, начало колонизации Нового света…

— Слушайте, Петр Николаевич! — перебил я его. — Присоединяйтесь к команде!.. Будете нашим научным консультантом…

— Благодарю вас, очень польщен, — явно обрадовался он. — Знаете, я и сам с детства увлекаюсь этим периодом, собираю книги, старинные гравюры, шляпы, позументы и даже оружие…

— Неужто вы готовы все это предоставить для съемок? — удивился я.

— Нет, это было бы слишком рискованно, — забормотал историк. — Вещи старые, многие нуждаются в реставрации, но я готов показать их вашим художникам, для копирования…

— Значит, вы у нас отвечаете за историческую достоверность, — резюмировал я.

Он кивнул. Раздался звонок. Пора было приступать к работе. Я взял журнал десятого «А» и пошел в тренерскую. Забавно, у нас нет еще даже сценария, не говоря обо всем остальном, а эта затея уже начала притягивать самых неожиданных людей. Соскучились в школе номер 22 по живому делу, погрязли в рутине. Ну ничего, я их разворошу. С этими мыслями я и приступил к занятиям. На улице накрапывал дождик, так что пришлось проводить их в спортзале.

Наблюдая, как старшеклассники сигают через козла, я думал о том, что прошел всего месяц, как Владимир Юрьевич во мне уже весь съежился. Сидит где-то в дальнем уголке души и не рыпается. Я сам не заметил, как почти перестал сравнивать жизнь 1980-го года с жизнью 2023-го, да и мыслю я уже все чаще, как советский гражданин. Поначалу напрягало, что нельзя запросто прийти в магазин и купить, все что нужно — либо берешь то, что на прилавках, либо ссылаешься на знакомство с большими людьми.

Однако, когда внутренне принимаешь правила игры и начинаешь жить в предлагаемых обстоятельствах, общее течение жизни подхватывает тебя и несет. Это как переплывать бурную реку! Можно сопротивляться потоку, стремясь выплыть к нужной тебе точке противоположного берега, а следовательно — теряя силы и рискуя захлебнуться, а можно отдаться на власть течения, позволив реке свободно нести тебя и лишь немного подгребая руками и ногами, чтобы все-таки понемногу продвигаться к цели, используя энергию потока.

Первое время очень мешало отсутствие гаджетов и Интернета, было такое ощущение, что находишься в деревне, где нет зоны покрытия ни одного мобильного оператора, а потом ломка прошла. Наоборот, я стал находить даже положительные моменты в том, что меня не дергают каждую минуту ни нужные, ни тем более — ненужные люди. Не лезет в глаза и уши назойливая реклама. Не достают мошенники всех мастей. В общем — цифровой детокс по полной программе.

А вот, что касается цели… Зная будущее, я не мог не понимать, что моя педагогическая карьера закончится довольно скоро. Вряд ли, будучи учителем физкультуры, я смогу дорасти до министра образования. Скорее всего, как и многим учителям, в девяностые годы мне придется искать другой источник дохода. Вариантов не так-то много — либо челночничество, либо — бандитизм. А если учесть, сколько братков безвременно легло под дорогие мраморные надгробия, и судьба многих челноков была не лучше, то оба пути еще хуже, чем тупиковые.

Это, так сказать, низовой вариант. Ежели я захочу подняться над народными массами, мне придется податься в политики или в олигархи, но опять же, зная, какие причудливые извивы станет проходить отечественная и мировая история, я не могу гарантировать, что с большим трудом, идя по пути лжи и предательства, однажды не споткнусь на ровном месте и не полечу в тартарары. Хорошо еще, если в переносном смысле. Да и не хочется мне повторять уже однажды пройденное, пусть — и с вариациями.

Выходит, нужно искать что-то уникальное, что с одной стороны сохранит мне и моим близким жизнь, с другой — не оставит прозябать на задворках, влача жалкое существование малооплачиваемого неудачника, а с третьей — не потребует от меня совершать разные мерзости, ради того, чтобы вырвать у ближнего кусок пожирнее. Что это могло бы быть, я сейчас не имею ни малейшего понятия. Понятно, что для того, чтобы придумать этот нетривиальный ход, я должен воспользоваться знанием будущего, но каким именно — на это я ответить пока не мог.

А вообще жизнь в провинциальном советском городе в конце восьмидесятых затягивала, как благожелательная трясина. Впереди еще несколько лет относительной стабильности, которую одни именовали «эпохой застоя», а другие — «развитым социализмом». Через два года скончается Брежнев, через четыре — Андропов, через пять — Черненко. В 1986 Горбачев станет искушать народ гласностью, перестройкой и новым мышлением. Советский Союз начнет трещать по швам.