Физрук 2: назад в СССР

Дом оказался весьма приличным. Не бетонная коробка, а солидное четырехэтажное здание из красного кирпича с лоджиями вместо балконов. Оконные стекла сияли чистотой и нигде не были разбиты или хотя бы — надколоты. По крайней мере, я таковых не заметил. За стеклами угадывались шторы из дорогих тканей. Никаких тебе авосек с продуктами, вывешенных из форточек. Сразу видно, что в каждой квартире имеется холодильник. Удивило и то, что двор, куда выходили два подъезда дома, огорожен забором.

Ворота и калитка были заперты, наличествовал и электрический звонок. Такого в 1980-м я еще не видел. А дом-то явно непростой. Я нажал на копку звонка. Из небольшой будки выглянул сторож. Я показал ему ордер. Он долго елозил по нему подслеповатыми глазками. Потом вставил ключ в замочную скважину и впустил меня. Вернул мне бумажку, показал рукой на второй подъезд. Я направился к нему. В подъезде было чисто и чуть-чуть пахло краской, а выкрашенные в салатовый цвет панели на лестничной клетке блестели.

Квартира со счастливым номером тринадцать находилось на первом этаже. И на двери обнаружилась… бумажка с печатью. Выданное мне жилище оказалось опечатанным! Я растерялся. Вообще-то самостоятельно вскрывать опечатанное жилье нельзя, вроде, но я же не просто так, с улицы зашел! Надо было куда-то идти, кому-то звонить… Идиотское положение… Я повернулся к «своей» квартире спиной, начал спускаться и едва не столкнулся с толстым мужчиком, который, пыхтя, спешил навстречу.

— Простите-простите-простите, — пропыхтел он. — Сидорыч мне позвонил… Это сторож наш… Я не знал, когда вы приедете… — Он протянул мне пухлую ладонь. — Авросимов Федор Николаевич, председатель ЖЭКа.

— Долин Александр Сергеевич, — представился я.

— Знаю-знаю-знаю, — протараторил он. — Мне звонили от самого Рустама Алиевича насчет вас…

Мы снова поднялись на площадку.

— Печать, видите-ли… — вздохнул я, указывая на бумажку.

— Моя-моя-моя вина! — уверил меня Федор Николаевич, который, видимо, в минуты волнения, всегда повторял трижды первые слова произносимой тирады. — Печать давно следовало снять… Но…

Он вздохнул и, зажмурившись, сорвал бумажку. Показал рукой на замочную скважину: открывай, дескать. Я вставил ключ, повернул два раза. Мы вошли. В прихожей было сумрачно, Авросимов щелкнул выключателем и сразу стали видны следы царившего в квартире беспорядка. На полу валялись какие-то бумажки. Вешалка была сорвана и висела на одном гвозде, а кроме нее — ни в прихожей, ни в двух комнатах, ни в кухне предметов обстановки не было. Если не считать газовой плиты, ванны и унитаза.

— Хозяева переехали что ли? — спросил я.

— Хозяин! — поправил меня председатель ЖЭКа и вздохнул: — Переехал… с конфискацией… А ведь какой хороший человек был, Всеволод Еремеевич…

— Почему — был? — удивился я. — Разве он получил высшую меру?

— Сплюньте-сплюньте-сплюньте! — в своеобычной манере откликнулся Авросимов.

— Тогда через какое-то время он вернется…

— Сюда не вернется, — твердо сказал Федор Николаевич. — Квартира тоже была конфискована и передана отделу жилкоммунхоза города.

— Понятно… — пробормотал я. — У прежнего жильца никаких долгов по коммунальным платежам не осталось?

— Нет-нет-нет, Всеволод Еремеевич, был очень аккуратным жильцом, все жировки оплачивал своевременно… Вы когда намерены переезжать?

— Да хоть завтра, — сказал я. — Мне в общем перевозить-то нечего, все мое вожу с собой.

— Так-так-так, — как дятел простучал председатель ЖЭКа. — Кое-какой мебелью мы вам поможем… Не обессудьте, что ее будет немного…

— Спасибо!.. Я буду вам за это что-нибудь должен?..

— Ну, что вы! — всплеснул ручонками Авросимов. — Если уж сам Рустам Алиевич о вас замолвил словечко…

— Ну тогда тем более — спасибо!

— Я сейчас Ваньку пришлю, нашего слесаря, — сказал Федор Николаевич. — Он воду откроет, принесет ключ от газовой трубы… Ну и проверит, как и что… Мы же все перекрыли, во избежание…

— Хорошо, — кивнул я.

Топоча, словно слон, по паркету, он выскочил из квартиры, и я остался один. Обошел пустые комнаты, со следами мебели на полу. Подошел к лоджии, выглянул в окно на улицу, с которой минут десять назад, не больше, разглядывал окна этого дома, не зная, какие из них — мои. Смущало ли меня то, что прошлый хозяин квартиры арестован? Нет. Мало ли что бывает. Я здесь ни при чем. Ни в каких махинациях не замешан. Наоборот — где-то даже герой. И если уж разобраться, я не менее достоин двухкомнатной квартиры, нежели неведомый мне Всеволод Еремеевич. Двушка по закону мне не положена — нет жены и ребенка. Но сильные города сего знатно подсуетились.

В дверь позвонили, и хотя она была открыта, я все же вышел в прихожую, чтобы впустить пришедшего. Им оказался здоровенный детина в робе, в руках он держал железный замызганный чемоданчик.

— Иван! — представился он. — Слесарь ЖЭКа.

— Александр!

Я пожал ему руку. Иван скинул сапоги, прошел в ванную, погремел ключами, пустил на пробу воду. Потом нырнул в сортир. И вскоре там тоже зашумела вода. Из туалета слесарь заглянул на кухню — включил газ, проверил, как работает плита. Вернулся в прихожую, сообщил: